— Я обязательно спасу тебя, Виктор.
Люмьер стоял рядом с ним молчаливой тенью, и глаза его смотрели на твердыню собора, на само сердце Парижа. Снег перестал.
Комментарий к Глава II
1) Строчки из «Божественной комедии» Данте Алигьери про второй круг Ада «Похоть», где находятся сладострастники.
========== Глава III ==========
Спокойное и нежное утро двенадцатого января наступило внезапно и очень скоро. Прошло больше двух недель с того дня, как Венсан посетил рождественский приём у Себастьяна в особняке. Это утро было наполнено солнечным светом, почти сошёл снег и в воздухе повисло ощущение приближающейся весны, несмотря на то, что до неё оставались ещё целых полтора месяца.
Виктор уже давно не спал, а наблюдал за Венсаном. С Рождества он почти не уходил, был рядом с де ла Круа, сопровождая его куда бы тот ни пошел. Он уже несколько часов лежал рядом на боку с Венсаном, молча взирая на возлюбленного, который ещё видел спокойные сны. Это была редкость, чтобы маркиз спал так долго и безмятежно. Люмьеру не хотелось его будить, но в какой-то момент часы пробили полдень.
Венсан некоторое время сонно улыбался, смотря на Виктора. Призрачные лучи холодного зимнего солнца ярко освещали комнату, подчеркивая красоту каждой черты лица Люмьера. Протянув руку, де ла Круа с нежностью провел подушечками пальцев по его щеке, а затем произнес тихо и торжественно:
— С днем рождения, Виктор.
Люмьер улыбнулся и потянулся к прикосновению Венсана, чтобы придвинуться ближе и прижаться, мягко обнимая возлюбленного, коротко целуя его губы.
— Спасибо.
Виктор коснулся носом носа де ла Круа, широко улыбнулся, а потом и вовсе взял его лицо в свои руки, огладил и глубоко поцеловал, невесомо нависая сверху. Подавшись вперед, Венсан прижался своим телом к телу Виктора. Он чувствовал жар, исходивший от кожи любовника, пахнущей свежим морским ветром и пионами. Каждый изгиб, каждая черточка — все было прекрасно в Люмьере. Венсану хотелось говорить слова любви, хотелось воспевать его в стихах и рисовать картину за картиной, но все что он мог — это зачарованно любоваться им, покрывая каждый сантиметр его тела горячими поцелуями. Люмьер расстегнул воротник ночной сорочки маркиза де ла Круа, отрываясь от его губ и целуя в шею, устраиваясь между его разведенных ног. Виктор медленно раздевал его и также медленно целовал в ответ, скользя губами и языком по коже. На Венсане не было ничего, кроме рубашки, а потому Люмьер с некоторым восхищением и даже благоговением огладил его стройные бедра, после чего и вовсе поцеловал колено и опустился к самому низу его живота, касаясь ртом уже подвздошных косточек, лаская внутреннюю сторону его бедер прохладными руками. Закрыв глаза, Венсан застонал от неожиданной ласки. Спустя несколько мгновений, опомнившись, он притянул к себе Виктора и принялся жарко целовать его губы.
— Ты — совершенство, — выдохнул он, тяжело дыша.
Венсан слышал, как ангелы пели дивные песни где-то вдали. Если он и был хоть в чем-то уверен в этой жизни, так это в своей бесконечной любви к этому человеку. Люмьер оторвался от губ маркиза и продолжил свою ласку. Виктор заметил, как дыхание Венсана стало тяжелее, а его пальцы касались волос на затылке, но не вцеплялись, а скорее нежно перебирали, зарывались в них и отпускали. Пока его не удовлетворил результат, он не отрывался от плоти де ла Круа, но после, когда все было так, как необходимо, он поднялся выше, коротко поцеловал Венсана в губы и шире развел его ноги, устраиваясь между ними. Одна его рука мягко оглаживала плоть, а вторая касалась зардевшего лица маркиза. Виктор тихо сказал:
— Хочешь?
— Да, — хрипло выдохнул Венсан, притягивая его к себе для еще одного долгого поцелуя. Он чувствовал, что готов переступить черту и отдаться полностью во власть Виктора. Де ла Круа знал, что с ним он будет в полной безопасности.
Виктор взял его медленно и нежно, сперва подготовив. Люмьер тихо выдохнул, стоило ему только оказаться внутри, но спустя несколько мгновений он стал двигаться, не прекращая все тех же чувственных поцелуев, которыми его сперва одаривал Венсан. Виктор ласкал его шею и ключицы, оглаживал ладонями бедра и мимолетно касался губ. Весь особняк де ла Круа в это время еще спал — еще было слишком рано для господ. Было тихо. И только учащающееся дыхание и сдерживаемые стоны нарушали безмолвную легкость бытия.
Сердце Венсана билось часто и прерывисто. Стоны срывались с его губ. Его пальцы оставляли красные следы на спине Виктора. Он еще никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Виктор прижимался к нему так близко, почти не покидая тела, целуя так глубоко, заглушая его звонкий и чистый голос, чтобы не разбудить герцога. Оторвавшись на несколько секунд, он с улыбкой произнес, едва слышимым шепотом:
— Любовь моей жизни.
Они занимались любовью долго, пока на холодном голубом зимнем небе не появилось совсем яркое солнце, чуть более греющее, чем обычно. Люмьер закончил первым, а потом подвел Венсана к краю руками.
— Я так люблю тебя, — прошептал Венсан, откидываясь на подушки. Он чувствовал себя абсолютно счастливым.
— Больше всего на свете? — Виктор лег рядом, весь напрочь взмокший. Он смотрел на Венсана с полуулыбкой.
— Ты — мой свет. — Венсан провел тыльной стороной ладони по его щеке. — Я люблю тебя больше всего, что есть в этом мире.
Люмьер потянулся и обнял Венсана, прижавшись щекой к его макушке.
— Люблю тебя, Венсан. Как музыку. Как танец. Как саму любовь.
Поудобней устроившись на его груди, де ла Круа закрыл глаза и чуть слышно проговорил:
— Ты лучшее, что случалось со мной в этой жизни.
А затем погрузился в глубокий сон без сновидений. Проснулся он лишь ближе к вечеру, когда на улицах уже зажигались фонари. Весна уступила место зиме. Началась сильная метель. Порывы холодного ветра заставляли оконные стекла трястись, и Венсан невольно поежился, закутавшись плотнее в пуховое одеяло. Виктора нигде не было видно. Это расстроило маркиза. Иллюзия защищенности пропала вместе с Люмьером. Он чувствовал, как его начинает бить дрожь, а к горлу подступают всхлипы. Комната вдруг показалась ему слишком большой и холодной. Схватив с тумбочки розарий, он прижал его к груди и попытался начать молиться, но слова казались ему чужими и совсем неправильными. Он чувствовал себя уязвленным, напуганным и покинутым. Сжавшись в комок, маркиз де ла Круа горько расплакался.
Виктор проснулся в день своего рождения в небольшом, но очень уютном номере отеля, который располагался недалеко от Пражского града. Это был подарок Себастьяна на его тридцатилетие. Он позволил Люмьеру самому его выбрать, и Виктор, который почти никогда, кроме нескольких выездов с отцом в Бельгию, не был за границей Франции, попросил Эрсана о небольшой поездке в соседнюю Чехию, о которой был наслышан от одного из танцоров театра, кто ездил туда с женой на Рождество.
Он лежал и смотрел в потолок, пока рядом спал Себастьян, а потом повернулся и лицезрел его профиль, пока вышеупомянутый не проснулся и не потянулся, чтобы его поцеловать. На этот день было запланировано много интересных вещей: от прогулок до посещений различных кафе и ресторанов, ведь Люмьеру так хотелось попробовать местную кухню, послушать музыку, посмотреть архитектуру и просто прогуляться по новому для него городу, где люди говорили на совершенно другом языке и были частью незнакомой культуры. Себастьян обещал, что если им хватит времени, то они обязательно съездят в Карловы Вары и Чески-Крумлов — миниатюрный, кукольный городок на реке Влтава.