— Люди вообще странные и противоречивые создания, — пожал я плечом. — Но справедливости ради, эта мелодия не моего авторства.
— Неудивительно, — обидно фыркнула дриада.
— Намекаешь, что сам я не способен ни на какую форму созидания? — поднял я на духа взгляд своих желтых глаз.
— Убеждена.
— Не знаю, стоит ли ломать твою картину мира, но не хочешь ли ты послушать мои собственные сочинения?
Нимфа, ничего не ответив, молча приблизилась и села на траву в полуметре от меня. Свои утонченные руки она сложила под грудью и воззрилась с таким выражением, будто готовилась изобличать мой очередной обман. Но я и не собирался присваивать себе чужие лавры. У меня в запасе действительно хранилось множество небольших этюдов, которые я время от времени писал для души. И львиную долю из них я помнил наизусть.
На сей раз под сенью волшебного леса зазвучал тоскливый неспешный перебор. Уже и не вспомню, после каких событий моей прошлой жизни родилась эта мелодия. Могу только с уверенностью сказать, что они не были радужными. Александр Горюнов вообще не ходил у судьбы в любимчиках. А потому подобных лиричных произведений у меня скопилось слишком много.
Гесперия слушала и менялась в лице с каждой нотой. Первым проступило удивление. За ним пришло недоверие пополам с подозрением. Потом изумление. И только после этого она прониклась настроением моего печального мотива. Дриада нерешительно придвинулась. Сначала совсем чуть-чуть, а затем практически вплотную. Вскоре голова нимфы оказалась настолько близко, что я мог слышать её неритмичное дыхание. Дух природы жадно ловила каждый звук, забывшись, что перед ней сидит не Ризант нор Адамастро. Я ощутил, как теплая ладонь хозяйки лесов прикоснулась к моей спине. И столько нежности было в её жесте, что где-то глубоко внутри испытал легкий укол зависти к предшественнику, обитавшему в этом теле. Ну вот чем никчемный пьяница и глупец заслужил расположение существа, способного на такие яркие эмоции?
Магия момента неспешно затухла вместе с мелодией. Нимфа, будто устыдившись своего порыва, убрала руку и отсела подальше.
— Ты поразил меня, чужак, — признала она. — Я не верила твоим словам, но не уловила в тебе ни капли фальши. Сейчас ты был настоящим, а не прятался за возведенной стеной из собственных пороков. Таким ты мне нравишься гораздо больше.
— Спасибо, наверное, — слегка смутился я. — Жаль, что я всегда не могу быть таким.
— Почему?
— Потому что тогда меня прожуют и проглотят. Я в вашем мире совсем недолго, а враги Ризанта уже успели мне подпортить крови.
— У него были недоброжелатели⁈ — искренне удивилась собеседница.
— О да, — хмыкнул я, вспоминая Дядюшку Лиса и стервозную мачеху. — И знаешь, Гесперия, если б не мое появление, то твой возлюбленный скорее всего был бы уже мертв. Не воспринимай это как оскорбление, но у него очень плохо обстояли дела с планированием своих дальнейших шагов. Он жил одним днем, никогда не думая о последствиях. И еще сильнее это усугублялось его страстью к выпивке.
Первобытный дух поджала губы, но возражать мне не решилась. Думаю, она понимала, что о своем избраннике знала далеко не всё. А заодно и чувствовала — я не лгу.
— Я помогу тебе, — вдруг выдала дриада.
— Чего? — переспросил я, полагая, что ослышался.
— То, о чем ты просишь. Я сделаю это.
— Спасибо, Гесперия, — поблагодарил я, предпочитая не интересоваться причинами столь резких перемен. — В таком случае, нужно начинать готовиться уже сейчас. Не окажешь мне еще одну услугу?
— Какую? — насторожилась хозяйка леса.
— Мой инструмент. Он в совсем плачевном состоянии. Ты могла бы как-нибудь его восстановить? Нет, я понимаю, деревья для тебя всё равно что братья, и моя просьба скорее всего покажется тебе кощунственной, но…
— Я поняла. Дай.
Нимфа требовательно протянула руку, и я вложил в нее разбитую калимбу. Дух бережно погладила остатки корпуса, наградив меня недобрым взглядом. Будто это я лично свалил березку, из которой и выстругал доску.
Гесперия прикрыла веки и забормотала какую-то мантру на незнакомом языке. Деревяшка издала тихий треск, а после, прямо на моих глазах, покрылась тонкой корой. Из нее начали проклёвываться маленькие веточки, на них набухать почки, которые впоследствии превратились в листики. А потом дощечка стала медленно утолщаться. Но что самое удивительное, при всем этом действе не мелькнуло ни единой магической проекции. Хотя иначе как колдовством происходящее не назовешь.
— Она должна быть пустой внутри, чтобы звук отражался, — тихо подсказал я.