Молодая селянка сникла, но не сдалась.
— Ты меня посторожи на крылечке, я мигом! — шепнула она мне. — Токмо не уходи!
Не став ничего обещать, я вышел на улицу и почти сразу же услышал обрывок разговора, который происходил в горнице.
— … с глузду съехала⁈ Каво тащишь в дом-то⁈
— Ма, ну не бранись, я ж вижу, человек добрый…
— Какой еще добрый⁈ На рожу евонную смотрела, аль выше портков глазок не подымался⁈ У него ж зенки — во! Аки у волчары! И не человек он вовсе! Сразу ж ясно, головорез! Как есть головорез…
— Он же сказал, что с войны!
— И где видано, чтоб служивые от так расхаживали, без топора али меча в одних обносках?
— Что ж ты тогда молча его приняла, а сразу не погнала⁈
— А чаво я могла-то⁈ Вот ты дурёха-распустёха! А ка бы он нас тут порешил обоих, м? Батька твой с братья́ми в поле. Хто б нас выручал тодысь? В огороде ж еще младши́е наши дитятки копошатся. Вдруг, он бы и их тоже… Нет уж, пущай топает и не вертается!
— Ма, ну я же…
— Цыц! Охолони, попрыгунья! Вот папка твой заявится, дык я ему всё доложу! Ишь, удумала чего! У нас и так снеди впритык, а ты лишний рот пристроить нам собралась!
Продолжение беседы я уж слушать не стал. Н-да… а я-то думаю, чего тетка себя вела так странно? А она пакости от меня ждала. Ой, да ну этих селян в Абиссалию! Пойду-ка я в более прогрессивные места. А то неровен час и в самом деле против меня косы тут поднимут…
Мое трехдневное путешествие немного растянулось из-за того, что я оказался вынужден добывать себе пропитание. Денег нет, купить или обменять не на что. Мог бы попробовать заработать музыкой, да на постоялых дворах на меня косились чересчур уж враждебно. Не решился я расчехлять здесь инструмент. Как бы мне за красивые глазки его об голову не сломали, вместо оплаты за творческий номер.
Поэтому приходилось ненадолго углубляться в подлески, растущие вдоль тракта, стрелять там пернатую дичь чарами, а потом зажаривать мясо на горелке. Получалось сухо, пресно и необычайно вкусно. По сравнению с гнилостной плотью шаксатора — деликатес! Эх, истосковался я по нормальной животной пище на растительной диете Гесперии…
Свои «Пули» я все-таки сделал относительно бесшумными. Ну или, скажем так, не столь оглушительными. Для этого потребовалось всего лишь уменьшить ступень, отвечающую за энергетическую емкость заклинания. И теперь активация чар происходила с сопоставимой хлопку в ладоши громкостью. Богатырскому такому хлопку.
Как я учился попадать по мелким пернатым комочкам, прыгающим по веткам среди листвы, это отдельная история. Тем не менее, мне удалось весьма неплохо поднять свою меткость. Отныне я гарантированно поражал одну из пяти обнаруженных птах. И если кому-то мой результат покажется неудовлетворительным, ну что ж, пусть сам тогда попробует! А я буду сидеть с постной миной и пренебрежительно кривиться.
Четвертые сутки моего пешего марша подходили к концу. Солнце клонилось к закату. Мышцы после применения «Божественного перста» чувствовали себя прекрасно. Но где-то заночевать все равно надо было. Лес подходил для этих целей как нельзя кстати. Под негласным присмотром Гесперии я даже на кривой коряге мог уснуть слаще, чем на царской перине. Однако вот незадача! Сейчас вокруг меня простирались обширные поля и луга, а стена деревьев виднелась на самом краю горизонта. Да еще и не в той стороне, куда я шел. Значительно ближе мне было до постоялого двора, расположенного на тракте. Да только какой смысл туда идти без копейки в мошне?
Постепенно я стал размышлять, а не совершить ли мне финальный рывок по ночной дороге? Да, устану. Зато к утру уже буду в Клесдене и в имении Адамастро отосплюсь всласть. Если уж совсем вымотаюсь, «Энергетиком» себя взбодрю. Хотя, признаться честно, не любил я это заклинание. Рожденное в подземелье кьерров, оно слишком сильно напоминало мне о белых дьяволах и их выходках. Но это так… уже мои персональные тараканы.
Приняв решение, я миновал постоялый двор, даже не заглядывая на подворье. Однако не успел я пройти и половины версты, как сзади раздался требовательный свист и стук копыт. Пришлось немного посторониться на обочину, чтобы троица молодых ряженых аристократов не стоптала меня. А то с этих станется.
Но очень скоро оказалось, что высокородные господа ехали как раз по мою душу. Поравнявшись со мной, они резко дернули поводья, заставляя скакунов громко заржать от боли и взвиться на дыбы.
— О, глядите, экселенсы, да это ж ублюдок желтоглазый! — объявил один из троицы.
Язык у него заметно заплетался, речь лилась вязко. А глядя на то, как он и его спутники покачивались в сёдлах, я готов был спорить на свою калимбу, что все они изрядно набрались. Ну точно! Вот и винный запашок мои ноздри догнал.