— Прекрас-с-сно! — расцвела альбиноска. — З-з-значит ты точ-чно доех-х-хать до улья ж-ж-живым.
— А долго еще до него?
— Примерно ч-ч-четыре ноч-чи, — задумчиво поскребла белоснежную щеку ногтями красноглазая. — Мои иштассы с-с-сильно устать. Они не мочь идти быс-с-стрее.
«Иштасс?» Кьерры так называют вот этих ломовых отродий, что ли? Интересно…
— А почему ты не используешь телеги? — не смог сдержать я любопытства. — Ведь в них загрузить можно гораздо больше, чем на спину этому… кхм… существу.
— Никакой колес-с-со не пройти там, где легко идти иштасса, — поделилась дочь Абиссалии. — Твоя такой раз-з-зговорчивый, Риз-з. Мне это нравитс-с-ся. Твой голос-с-с звучать приятна. Скаж-ж-жи что-нибудь ещ-щ-щё…
— Э-э-э… ну хорошо. Зачем тебе столько ножей, Насшафа?
— Для моя работа. Этот — срез-зать ш-шкура. Этот — рубить кос-сть. Этот — плас-стать нежная мякоть. Этот — отделять жила…
Моя пленительница принялась с поразительным проворством жонглировать ножами. И когда я говорю «с поразительным», то это значит, что даже у меня челюсть отвисла. Стыдно признавать, но я бы такого не сумел повторить ни в теле Александра Горюнова, ни Ризанта нор Адамастро.
— А ты могла бы меня научить такому? — произнес я, глядя словно завороженный за тем, как короткие клинки мелькают среди длинных бледных пальцев.
— Чему научить, моя крас-с-сота?
— Вот так обращаться с ножами.
— А-а-а… нет, ты не смоч-чь, — отмахнулась от моей просьбы кьерр.
— Вообще-то, я тоже кое-что умею, — уязвлено возразил я.
— Я так не думать, — покачала по-нечеловечески кукольным личиком альбиноска. — Твоя рас-са с-сильно другой. Вы ус-строен иначе. Ты никогда не повторить того, ч-что могу я.
— Да ладно? — хмыкнул я. — Позволь тебе тоже кое-что продемонстрировать.
Мне казалось, что красноглазая не рискнет вложить в мою руку оружия. Но всё равно протянул раскрытую ладонь. Каково же было моё удивление, когда она безропотно отдала один из своих ножей. Похоже, она совсем не ждала от меня никакого подвоха. Ну или попросту не видела во мне хоть сколь-нибудь опасного противника.
Насмешливо глянув на Насшафу, я приподнялся на локте и начал представление. Сперва неспешно, а потом все быстрее и быстрее я раскручивал клинок в пальцах, рисуя сероватым лезвием в воздухе замысловатые узоры. Несколько мгновений альбиноска смотрела на мои приемчики с нескрываемым снисхождением. Так обычно взрослый взирает на «невероятные» трюки четырехлетнего ребенка. Но её скепсис очень быстро испарился, уступив место удивлению, а потом и изумлению. Под конец своей импровизации, я несколько раз провернул нож через тыльную сторону ладони, а затем технично перехватил и протянул белокожей спутнице рукояткой вперед.
— Ты прос-сто удивителен, моя крас-с-сота! — восхитилась кьерр и захлопала в ладоши, как деревенская девочка на выступлении уличных фокусников.
Не скажу, что мне удалось превзойти дочь Абиссалии в искусности. Нет, слишком уж разные были наши стили владения клинками. Я признаю, что её умение лежало в совсем другой плоскости. Эту сосредоточенную и практичную манеру мне никак не повторить без долгой подготовки. Но у меня за счет зрелищности и почти цирковой показушности вышло тоже неплохо.
— Ну так что, Насшафа, научишь меня своим хитростям? — подмигнул я существу.
— Нет, Риз-з, это с-священное мас-стерство. Оно передаваться только от матери к доч-чери, — отбрила она меня.
— Чего тебе стоит? Хотя бы покажи помедленней, — состроил я просительную мину.
И это стало моей первой ошибкой в общении с кьеррами. Всё-таки, как ни крути, они нелюди. Создания иной культуры и чуждой морали. И реакция их на вполне привычные для людей действия может быть непредсказуемой.
Я сперва не понял, что произошло. Просто вдруг ощутил давление на челюсть. Это Насшафа схватила моё лицо своей поразительно сильной рукой и вперилась в меня взглядом огненно-алых глаз.
— Ты не понимать с-с-слова «нет», Риз-з? — угрожающе прошипела она. — Это плох-хо для тебя, моя крас-сота. На первый раз-з я прощ-щу. Но з-запомни, что я не любить повторять. Ес-с-сли я сказ-зать, з-значит так и будет.
Когда альбиноска выпустила меня, я поморщился, разминая челюсть. Да уж, гром-девка показала истинное лицо. С такой не забалуешь. И это только предупреждение. Что ж она сделает за провинность?
На этом диалог и угас. У меня пропало всяческое желание строить глазки белокожей бестии. Иначе существовал риск, что мои истинные чувства прорвутся наружу. Поэтому я просто прикрыл веки и прикинулся дремлющим. Ладно-ладно, наслаждайся своей властью, нелюдь. Дай только встать на ноги, а там уж я с тобой за всё поквитаюсь.