– Можно ли здесь что-нибудь придумать? – пробормотала Кэрол.
– Сомневаюсь. Но очень приятно обнаружить, что мои услуги могут пригодиться, несмотря на преклонность моих лет. Не будем думать о неопределенном будущем, – продолжал Крэмптон с ударением, – лучше давайте по-настоящему праздновать Рождество. Разрешите мне предложить тост за нас пятерых, самым неожиданным образом ставших, как я надеюсь, друзьями в эти дни.
Крэмптон разлил бренди – из лучших запасов леди Августы, в точности повторив ту сцену, которую уже видела Кэрол, и они выпили за самих себя.
– И за леди Августу, – сказала Нелл, поднимая свой стаканчик во второй раз. Как Кэрол и ожидала, мисс Маркс неодобрительно фыркнула на это предложение, и Кэрол вступилась за покойницу:
– Я только недавно поняла, какая это была обаятельная женщина. Я как-то не удосужилась заинтересоваться ее личной жизнью в прошлом и узнать, почему у нее был такой трудный и несчастный характер. Теперь я думаю, что сердце у нее было чудесное, а под оболочкой раздражительности она скрывала боль. Может быть, ей был нужен кто-то, кто любил бы ее, несмотря на непривлекательный фасад.
– Если бы кто-то и попытался это сделать, – резко заявила мисс Маркс, – леди Августа в два счета дала бы ему от ворот поворот.
– Может, вы и правы, – ответила Кэрол. – Но мы здесь не для того, чтобы разбирать ее характер. Давайте просто помянем ее и пожелаем ее душе всего доброго, где бы она сейчас ни находилась.
– Конечно, – сказал Крэмптон, опять наполнив стаканы, – во имя Рождества давайте выпьем за леди Августу.
– Моего самого лучшего бренди. Кэрол могла бы поклясться, что слышала отзвук призрачного голоса, который никто больше не заметил.
Когда стаканчики были еще раз наполнены, а свежезаваренный чай настаивался, Кэрол принесла подарки и вручила их своим друзьям.
– Я никогда не думала, – воскликнула мисс Маркс, – то есть я хочу сказать, мы никогда не дарили друг другу подарков, и я не ожидала… мисс Симмонс, мне нечем одарить вас, и я уверена, что у Нелл и Хетти тоже ничего нет.
– Не нужно меня одаривать. Я их выбирала с таким удовольствием. А дружба, которой вы меня одарили, стоит больше, чем то, что можно принести домой в упакованном виде.
– О Боже. – Мисс Маркс пыталась вытереть слезы так, чтобы никто ничего не заметил. – Какое же у нас было Рождество! Какое Рождество!
– А оно еще не кончилось, – заметила Хетти, которая, открыв коробку, тут же надела нарядную шляпку с алым пером. – Мистер Кинсэйд говорит, что Рождество длится двенадцать дней.
– Он прав, – сказала Кэрол, думая о том, что призраку дано время до Двенадцатой ночи, чтобы изменить ее характер.
– Устроим же настоящее веселье, – объявил Крэмптон. – Кому еще бренди?
– Думаю, чуточку не помешает, – пробормотала мисс Маркс.
– За кого мы пьем теперь? – спросила Нелл, протянув свой стаканчик Крэмптону.
– Да зачем тост? – хихикнула Хетти. – Пейте! Пейте!
– Ну, ну, – предупреждающе заметил Крэмптон. – Всегда сохраняйте умеренность, прошу вас.
Кэрол смотрела на своих новых друзей с удовольствием и истинной нежностью. Ей по-прежнему страшно не хватало и Николаса, и Ника, и она знала, что так будет всегда. Но она не жалела, что полюбила их, и обнаружила, что ее душевные страдания как-то утихли, пока она старалась, чтобы у других праздник был веселым. Ее собственное будущее почти не тревожило ее сейчас. Она будет делать то, что решила, и уповать, что ее труд сделает будущее тех, кого она любит, лучше. Может, леди Августа найдет способ оповестить ее, получается ли у нее что-нибудь.
К ее удивлению, величественный Крэмптон принес столь излюбленные англичанами рождественские хлопушки – завернутые в бумагу праздничные сувениры. Картонные трубочки были оклеены красной и зеленой папиросной бумагой и украшены золотой фольгой. Нужно потянуть за длинную полоску бумаги на одном сборчатом конце, и тогда раздается хлопок, и можно вытащить спрятанное сокровище – смешной головной убор.
– Давайте все их наденем, – потребовала Хетти, не перестававшая хихикать после того, как, пожалуй, слишком явно проявила готовность выпить. – Ой, мисс Маркс, у вас корона!
– В самый раз, – сказала Нелл, после чего обеих девушек охватил приступ смеха. Ничуть не смутившись, мисс Маркс надела корону на свои седые волосы.
– А я, по-видимому, отстающий ученик. Кэрол достала высокий ярко-синий бумажный колпак, вставший торчком у нее на голове. – Откройте вашу хлопушку, Крэмптон, что там у вас?
Но тот спросил, подняв руку:
– Вы ничего не слышите? Тише, пожалуйста, не мешайте. Кажется, кто-то у парадной двери.
В настороженное молчание ворвался громкий стук дверного молотка, так редко употреблявшегося в этом доме.
– Кто может появиться на Рождество так поздно? – спросила мисс Маркс.
– Это можно узнать одним-единственным способом. – Крэмптон вышел, на ходу одергивая куртку и приглаживая волосы, и направился к ступенькам, ведущим наверх.
– Ко мне никто не придет, я уверена, – сказала мисс Маркс. – А вы кого-нибудь ждете, мисс Симмонс?
Кэрол вместо ответа покачала головой, потому что изо всех сил прислушивалась. Из холла доносились голоса. Говорили сразу Крэмптон и кто-то еще. Второй голос звучал странно знакомо, хотя его заглушали стены, и она никак не могла его узнать. Машинально, не думая о том, что делает, Кэрол сняла свой синий бумажный колпак. Потом, заинтересованная все еще не стихнувшими мужскими голосами, вышла из столовой и прошла в кухню, собираясь подняться в холл – посмотреть, кто там. Только она поставила ногу на нижнюю ступеньку, как наверху возник Крэмптон. Позади него маячила высокая фигура.
– Крэмптон, – спросила Кэрол, – что-нибудь случилось? Кто это с вами?
– Ничего не случилось, – сообщил тот. – Просто мистер Николас Монфорт приехал несколько раньше, чем мы ожидали.