«Иллюзия!» — тут же подоспела вторая мысль… Которую тут же опроверг оператор, подтвердивший, что камера фиксирует опознавательные знаки «Медведей» и их же обозначения отображает радар.
— Применение армейских подразделений внутри страны запрещено!
Это аксиома! Причем для любой нормальной страны!
— Угу, — вновь пожал плечами парень.
Это тоже было правдой. Приказ на подобную операцию мог отдать только император лично!
— И все же они здесь… — констатировал Трубин.
— Верное замечание, — хмыкнул в ответ Павел.
С чем тут спорить? Глаза «гостя» не врут и видят именно то, что есть на самом деле!
— Ты — труп, — севшим голосом выпалил «гость».
Это не было угрозой или обещанием. Просто ошарашенный собеседник действительно не видел способов сохранить свою жизнь при подобном раскладе.
— Наверняка, — развел руками Волконский.
В сочетании с его фирменной улыбкой получилось вполне себе убедительно. Во всяком случае, Марата пробрало. А всего-то и стоило сдержать на языке окончание фразы «… все мы как-нибудь и когда-нибудь там будем!». Павел вообще со всей серьезностью относился в тренировке собственного воображения, а потому не мешал другим предаваться столь полезному и нужному занятию.
— Так, мы будем драться? — светски поинтересовался молодой человек.
Даже сделать приглашающий жест рукой не поленился.
Марат в некотором оцепенении поднял взгляд на собеседника. Тот не проявлял никаких признаков волнения или беспокойства. «Ах, да… он же уже труп…» — припомнил «гость». Такое в истории кланов бывало не раз, когда победить «конвенционально» не получалось. Тогда применялось что-то из разряда «да у нас есть, но это секрет», а ответственность брал на себя кто-то один, чтобы другие могли жить дальше.
«Ему же все равно конец!» — вдруг ясно понял Трубин. Такого ему не простят даже если не единого выстрела не прозвучит вообще.
Но и отступать нельзя. Ему НУЖНЫ были эти станки.
— Будем говорить! — объявил он.
— Говори, Марат Игоревич, говори, — сколь легко, столь и равнодушно согласился Волконский. — Только… один миг! Олег Юрьевич, разместите наших армейских друзей и напоите чаем. Пушки смолчали…
Выслушав ответ, молодой человек вновь глянул на собеседника:
— … Очень надеюсь, что ты моего доверия не обманешь.
— Как можно, Павел Анатольевич, как можно.
— Прекрасно, — кивнул клановец. — Зачем ты прибыл?
И вновь вопрос был… неприятным. Формально десант Трубиных действительно вторгся на территорию Волконских. Да, у «гостей» были на то основания. Но все они могли помочь победителям. Подтвердить правомерность их решения. А вот если их расстреляют прямо здесь и прямо сейчас из скорострелок армейских транспортов или собьют при попытке взлететь, то ЭТОМУ Волконскому все равно конец. А вот его родичи легко докажут, что речь шла всего лишь об обороне границ.
Приходилось помнить, что каждое произнесённое слово пишется на десятки носителей. С обеих сторон.
— С соизволения воли государевой и для защиты подданных его…
— Да-да-да, — махнул рукой клановец. — Еще попытка? Или все-таки подеремся?
— Нам нужен станочный парк третьего цеха, — коротко объявил о своих претензиях Трубин.
— Е-мое… — под ошеломленным взглядом Марата собеседник насмешливо развел руками. — То есть, это работа Турбиных — аварии на моем заводе, нападения на сотрудников и диверсия?
«Гость»… промолчал. Такое подтвердит только самоубийца. Но и это молчание было довольно… красноречиво. Да, оно не давало права выдвинуть обвинения, но основания для маленькой победоносной войны Трубиных ставило под сомнение основательно.
— Даю слово, что если ты признаешь провокацию против меня лично — я не буду мстить за нее, — коротко выдал Волконский.
Тонкий момент. С одной стороны, ничто не удержит Волконского от обращения «в органы», как говорили в старину. А с другой стороны, стоит ему нарушить слово в таком вопросе, и вести с ним дела откажутся даже мелкие торговые Дома.
— Нам нужен третий цех, — повторил Марат.
— Будет признание — не буду препятствовать, — пожал плечами парень.
Трубин задумался. Он прекрасно понимал, что именно происходит. Собеседник искал основания сохранить за собой («Вернее, уже за сестрой.» — напомнил себе о том, что говорит с живым трупом, мужчина).
— Да, это была наша провокация, — склонил голову он.
Попробуй докажи это в суде. Хоть и сказано было под объективный контроль. Просто никто не будет предоставлять подобную запись. Слишком серьезный урон доя репутации.