«Вот ведь старый пень!» — протянул мысленно он, понимая, ЧТО именно передал в руки сына отошедший от дел отец. Игнату придется огнем и каленым железом выжигать всю эту гниль, чтобы клан продолжил жить дальше. А ведь еще нужно не свалиться в другую крайность, где репрессиями карается любое инакомыслие. Этот пусть известен — он ведет к остановке в развитии, а, значит, к медленной смерти.
— Непростая задача тебя ждет, сынок, — негромко пробормотал воевода, бросив в спину поспешившего по своим делам великовозрастного балбеса и…
Тут же выкинул все эти мысли из головы. Сейчас ему нужно было думать об очередной «беседе» в Канцелярии. Псы государевы взялись за дело всерьез. И потому приходилось раза три в неделю посещать неприметное зданьице неподалеку от центра города всего в три этажа высотой. Однако его традиционно считали самым высоким в столице. Лет пятьсот уже ходит в народе шутка, что даже из подвалов и застенков сего строения видна Колыма.
Отрыв и занятие эшелона прошло мимо сознания Льва Демидовича. Мозг был занят совершенно другими вещами.
— Время в пути — тридцать четыре минуты, — объявил привычно пилот.
Воевода только кивнул. Последний разговор его убедил окончательно. Викторию нужно выводить из игры. Иначе это будет бомбой под стабильность клана. Не сейчас. Лет через пять. Ну, может быть, пятнадцать. Но она рванет. И плохо будет всем.
Недаром его отец и ряд… специалистов клана на полном серьезе рассматривали вариант ликвидации девушки. «Ты еще молод, у тебя будут дети!» — раздался в ушах голос Демида Николаевича.
— Ррррр, — негромко выдал Юсупов, со злостью впечатав кулак в спинку переднего кресла.
— Все в порядке, господин⁈ — тут же обеспокоился телохранитель.
— Все хорошо, — ровно ответил он, чувствуя как прилив злости откатился обратно.
Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака небольшой комм и, не обнаружив новых сообщений, вернул его обратно.
— Мальчишка… — вздохнул он устало.
И речь шла вовсе не о щенке из его клана, а о том, кто совсем недавно заявил: «Ты охренел⁈». И, в чем-то, возможно, был даже прав. Но игра шла честная. Свои обязательства Юсуповы выполнили. Односторонний договор о ненападении и признании на четверть века был красиво отпечатан и «укутан» в папку из тончайшей кожи, инкрустированную самоцветами. Осталось лишь передать его Павлу.
Впрочем, это была формальность. Реально он уже действовал.
Только что убранный в карман комм завибрировал, отвлекая от мыслей.
— Слушаю, Павел Анатольевич, — негромко ответил он.
— Лев Демидович, — столь же ровно ответил молодой Волконский. — Скажу честно, я зол. Однако до сих пор верю тебе. Исключительно потому, что ни одного ОБГОВОРЕННОГО пункта ты не нарушил. Готов встретиться в ближайшее время. Если мои данные не врут, то ты приближаешься к столице с Северо-Запада со скоростью в двести пятьдесят километров в час.
Воевода подался вперед. Соответствующий электронный индикатор показывал «247».
— Сильно, — хмыкнул он, допуская каплю эмоций в голосе.
Кажется, кто-то имел возможность получать данные от ПВО столицы. Даже если и разово… все равно сильно.
— Каким образом вы видите нашу встречу? — поинтересовался клановец.
— Мне нужно полчаса твоего времени, — прикинул Лев Демидович.
Он не собирался давить на парня. И вовсе не из врожденной гуманности. Просто каждый человек на принуждение реагирует по-разному. Павел — с агрессией. Вот такая вот особенность. Так что «жестить» стоило лишь в одном случае — если компромисс не должен быть найден ни при каких условиях. Не тот случай.
— Тогда в течение двух часов я буду готов, — негромко сообщил Волконский.
Воевода Юсуповых удивленно уставился на комм. Готовность — это, конечно, хорошо. Но вот даже не поинтересоваться есть ли время у него… Тут одно из двух: либо клановец прямо сейчас хочет оскорбить собеседника, либо…
— Где именно, Павел Анатольевич? — ровно поинтересовался мужчина.
— Вас проводят, Лев Демидович, — коротко ответил парень и дал отбой.
— Ознакомились? — поинтересовался очередной следователь-канцелярист.
На памяти Льва Демидовича, уже пятый или шестой. Иногда они повторялись. Как всегда, после "беседы, он чувствовал себя так, словно кто-то могущественный чайной ложкой вынул мозг из его черепной коробки чайной ложкой, а после без всякого разбору свалил все обратно. В данный момент Юсупов бы затруднился ответить, а что именно он наговорил. Благо, все его слова были отпечатаны в итоговом протоколе.
— Ознакомился, — коротко сообщил он, положив на стол протокол его беседы с представителем «ока государева».