Это была чистая победа. Оленька сникла, голубые глазки потухли в преддверии поражения, но она все же нашла в себе силы предложить:
– Мы будем возить ее к вам, когда скажете.
– Зачем же подвергать пациента ненужной тряске? К тому же я живу совсем рядом с гимназией и Елизавете Дмитриевне не придется долго добираться.
Оленька окончательно опечалилась, но и меня не порадовали слова Владимира Викентьевича.
– А я смогу учиться? Я же совсем ничего не помню.
– За этот год гимназии уплачено, – сказал Владимир Викентьевич, – а ваша матушка хотела, чтобы вы учились. Не попробуете – не узнаете.
– А откуда вы знаете, чего хотела моя мама?
– Владимир Викентьевич дружил с твоим дедушкой. – Оленька сказала это столь укоризненно, что я даже застыдилась, что забыла.
– Именно так, – подтвердил целитель. – И с вашей матушкой после смерти ее отца мы не прекращали общения.
Стало ясным его желание помочь, проистекающее из чувства долга по отношению к внучке друга.
– А я не сильно вас обременю? – уже почти смиряясь с неизбежным, спросила я.
– Помилуйте, Елизавета Дмитриевна, – всплеснул он руками. – Да мне в радость будет, если вы у меня поживете. Одинокому человеку по вечерам и словом перекинуться не с кем. – И, заметив, что я все еще колеблюсь, тоном змея-искусителя продолжил: – А еще у меня приличная библиотека. Не сказать чтобы очень большая, но хорошая. Будет подспорьем в учебе.
Мне не очень нравилось, что все решают за меня. Но был ли у меня выбор? Сейчас, когда я совсем ничего не знала о том, что находится за дверями палаты, он заключался лишь в том, к кому я пока переезжаю. С учетом хомяковских матримониальных планов целитель был предпочтительнее. Осталось решить только один вопрос.
– А мои вещи?
– Я соберу, – оживилась Оленька. – Соберу и помогу тебе устроиться. И если окажется, что Лизе не оказывают должного внимания…
Суровый тон намекал, что подруга от идеи заселить меня к себе не отказалась и лишь ищет подходящий предлог.
– Не окажется, милая барышня. И если вы хотите помочь Елизавете Дмитриевне собрать вещи, делать это нужно сейчас. Увы, настаивают на немедленной выписке.
Какая, однако, неприятная у меня недобабушка. Только и думает, как побольней уколоть. С другой стороны, посторонним в рысьинской лечебнице не место, а я, как ни крути, теперь посторонняя, чему я скорее рада.
Оленька метнулась за моими вещами метеором. Не знаю, не забыла ли она чего важного, но привезла и учебники, и верхнюю одежду и даже белье, вид которого вогнал меня в полнейший ступор. Нет, я знала, как надеваются панталоны с кокетливыми кружавчиками снизу. Но сам факт, что нужно надевать панталоны, застегивающиеся на пуговицу сбоку, уже казался неправильным. Черные чулки, ладно бы тоненькие, нежно облегающие ногу, так нет – толстенные, да еще и колючие. Серое форменное платье. Оказывается, гимназистки должны были и за пределами гимназии носить форму. Почему-то, надевая все это, я чувствовала себя актрисой из исторической постановки, хотя беглый взгляд на подругу доказывал, что надо мной не издеваются и что так действительно ходят. Серое же пальто было необычайно тяжелым и тянуло к земле, словно пудовая гиря. И как я только это все носила?
Наверное, если бы не Оленька, поддерживающая меня с одной стороны, и Владимир Викентьевич с другой, я бы самостоятельно не дошла. Шатало меня как во время шторма из одной стороны в другую, ноги не хотели держать, а предательские струйки пота, казалось, собирались в полноценную реку, чтобы с крышей залить лечебницу. Но все же мы дошли до пролетки, в которой я даже не уснула по дороге, настолько интересно оказалось все рассматривать.
Создавалось впечатление, что здесь я никогда не была, хотя, по словам целителя и Оленьки, должна была знать город до самой неприметной улицы. К слову, город выглядел довольно милым, хоть и не мог похвастаться высотными строениями.
Владимир Викентьевич жил в небольшом двухэтажном домике, окруженном множеством деревьев, показывающих миру лишь голые ветви. Наверное, сейчас осень. Для зимы – снега не хватает, для весны – слишком мрачно. Хотя сегодня мрачным мне казалось все, да и темнело на улице с ужасающей быстротой.
Комнату мне выделили на втором этаже, совсем рядом с библиотекой.
Оленька сразу засуетилась, раскладывая мои вещи в шкаф и по полкам, а целитель взял за руку и опять начал переливать в меня зелень. Этак скоро я позеленею не хуже весенней травки. И буду не только с амнезией, но и экзотической расцветки. Успокаивало только то, что магию видят не все, а значит, для остальных я буду выглядеть нормально. Во всяком случае, пока не заговорю.