Глава 1. Письмо
Я в волнении буквально слетела по ступенькам роскошного особняка, рискуя поскользнуться на гладком мраморе, и подбежала к двери, когда отец уже поднялся на крыльцо с той стороны и взялся за медный дверной молоточек. Чуть не пританцовывая от возбуждения, я все же не решалась поторапливать чопорного дворецкого, со всем достоинством отворявшим для хозяина тяжелые инкрустированные редчайшим голубым мрамором створки. В нашем поместье каждая мелочь буквально кричала о богатстве и роскоши, хотя сам дом располагался в некотором удалении от общей дороги и более оживленных кварталов, стоя на отдельном холме, окруженном не менее внушительным парком.
— Папа, — я присела в поклоне, отшлифованном за два года усердных тренировок в элитной гимназии. — Есть какие-то новости?
Отец, мама и Роберт уехали неделю назад, чтобы присутствовать на торжественном посвящении младшего братишки в уорранты ферзевой гвардии под начало самого командира Этьена. Прославленный герой нашей страны вот уже более тридцати лет оставался на посту главнокомандующего. Брат был в полном восторге от перспективы служить под его руководством, а я с замиранием сердца ждала иных известий — о дате собственной свадьбы. Отец нарочно уехал от Роберта на день раньше, чтобы лично забрать из местного отделения связной конторы долгожданный ответ, не доверяя расторопности посыльного, а уж после вернуться домой и сообщить мне важнейшую новость.
— Роберт очень сокрушался, что тебя не было на его празднике.
— Ты передал, как безумно я стремилась попасть, но из школы не отпустили раньше? Только вчера удалось прибыть домой с попутным аэростатом.
— Они вернутся завтра утром, успеешь повидаться. Надеюсь, ты летела на механическом аэростате, а не на одном из модных нынче энгельферов? Не доверяю надежности их магических плетений.
— Конечно, папа. Я помню твои наставления и приобрела билет в первый класс.
— Умница, — отец наконец покончил с долгим процессом раздевания, отдал верхнюю одежду дворецкому и протянул ко мне руки, поймав в крепкие объятия. — Посмотри, как ты изменилась за три года. Ваша школа Царима просто творит чудеса.
— Там слишком строгие правила.
— Ну-ну, это только на пользу.
— Пап? — я подняла голову, просительно заглядывая в веселые карие глаза, — ты забрал письмо?
— Забрал, — усмехнулся отец и совсем как в детстве потрепал меня по волосам. — Идем в кабинет, узнаешь новость первой.
Просить дважды не пришлось, я скользнула в комнату следом и плотно притворила дверь, в волнении наблюдая, как он проходит к столу, садится в любимое кресло и серебряным ножиком вскрывает конверт.
Папа чуть пригладил пышные усы, просматривая письмо, и уже открыл рот, чтобы поделиться со мной известиями, как вдруг нахмурился и поджал губы.
— Что там? — сердце тревожно екнуло.
Отец вскинул голову и внимательно посмотрел на меня. Таким же взглядом он порой отвечал на невысказанные опасения, например, когда однажды плача прибежала к нему и спросила, отыскался ли любимый щенок. Едва приметив это выражение в глубине его глаз, я внутренне сжалась.
— Отказ, дочь.
Убегавшая на второй этаж винтовая лесенка, уютно прятавшаяся в конце коридора неподалеку от главной гостиной, была моим любимым местом в доме. Возможно, благодаря витражному окну, бросавшему на ступени и перила разноцветные блики. Картина, сложенная из разноцветных стеклышек, изображала красивую фею верхом на единороге. Сказочная и искусно выполненная работа неизвестного мастера мне казалась лучше всех прочих витражей, заказанных у куртуазных знаменитостей. Еще эта старая лестница пахла деревом, а гладкие, заново покрытые лаком ступеньки, приятно поскрипывали под ногами. Если откинуть голову на подпиравший витые перила столбик, то можно немного отвлечься от грустных раздумий и сосчитать пальцами все завитки тончайшей резьбы, изображавшей разных животных.
На этой лестнице мне нравилось сидеть, глядя на окно, перила, ступеньки, здесь ощущался особый уют старины, витавшей в древнем поместье. Однако сегодня я спустилась и присела на нижнюю ступеньку с иной целью, внимательно прислушавшись к доносившимся из открытой гостиной голосам родителей.
Роскошная комната была рассчитана на прием гостей, а тяжелые двери в ней заменила высокая ажурная арка. В дождливые или холодные дни в гостиной разжигался огромный камин, способный отопить половину дома. И в этот пасмурный вечер, когда все помощники (мы никогда не называли работавших в доме людей слугами) ушли по своим комнатам, а мелкий дождик барабанил в окно, стекая вниз разноцветными каплями, папа с мамой присели у теплого огня.