Ей хотелось исчезнуть в воде, стать сиреной, или даже морской пеной.
Она снова нырнула, уронив в ванну упаковки с шампунями. Те, словно поплавки, запрыгали по поверхности.
В дверь поскреблись. Ди вынырнула и насторожилась. Она все еще не могла привыкнуть к количеству живых существ. Или к тому, что ей придется говорить. А о чем говорить? О плоте, о спасении, о фантазиях Юпитера, но не о её, или о том, как все было раньше.
По ту сторону двери жалобно заскулили.
— Скоро выйду, Келпи! — крикнула девушка. Келпи, удовлетворившись результатом, убежала.
Девушка вылезла из ванной. Волосы липли к обнаженной груди и неприятно холодили кожу. Диана вытерлась махровым полотенцем, любезно предоставленным Виктором, и переоделась в футболку неопределенных размеров.
Коридор, комната, коридор… Где же та, которую выделили специально для нее? А, вот.
Очередная белая дверь. В комнате пусто и чисто, как в гостиничном номере, только Келпи устроилась на кровати, приветливо виляя хвостом.
Ди растянулась на одеяле. Собака положила голову ей на живот. Часы показали одиннадцать.
Тик-так. Диана почесала Келпи за ухом и нырнула в пуховое ложе для снов.
— Будь рядом, солнце, — прошептала она собаке. Та тихонько тявкнула.
Диана посмотрела на потолок. Все еще белый. Завтра столько всего надо сделать — сходить в библиотеку, найти материалы, найти продукты и, принимая во внимание недавние новости, выжить. Ей показалось чудом, что до этого они ходили в полной уверенности, что они тут одни и никакой опасности нет. Кроме Корота, конечно, но он оказался довольно милым и перестал считаться за опасность пару часов назад.
Она свернулась клубочком. Рядом опять никого, кроме пса.
Диана уснула.
Светлый чердак, лучи солнца и пыль в воздухе. Лицо девушки с волосами цвета пшеницы и шахматная доска.
— Ты вернулась! Твой ход.
Шах и мат.
Виктор
Уже слишком поздно, но у него еще много дел. Плохо, что Келпи ушла наверх, она хоть как-то охраняла дом, теперь ему надо справляться одному: пройти по всем комнатам, выключить свет, проверить двери, занавесить окна… Встать, быть золотым львом, принять и воспринять себя как льва. Растрепать пшеничные волосы, потому что никому дела до этого нет, а днем-то все равно надо.
Он крепко запер входную дверь. Вышел на балкон, закурил. Дрянная привычка, совсем не для его жизни, но тут по-другому нельзя, на этом чертовом Острове. Черное небо, черный океан, черные дома — все как на ладони. Только их окна светятся теплом — он пытался убедить остальных не включать свет по ночам, но они, соглашаясь, быстро этим пренебрегали.
Еще отключить генератор в подвале, точно. Виктор выкинул окурок в пепельницу и прошелся по комнатам, проверяя все ли в порядке.
Медвежий храп встретил его в комнате Корота. Виктор обошел кругом спящее тело, заглянул под кровать, проверил за шторами — никаких признаков бутылок, можно идти дальше. У выхода он еще раз взглянул на мужчину. Виктор злился на него, но Корот об этом не знал и не узнает, ибо в этом нет смысла. Виктор больше злился на себя за многочисленные эмоции в сторону «бы».
Ведь если бы Корот тогда не напился, он бы смог объяснить Юпитеру, что к чему, и у них была бы лодка. Все, что ему надо было сделать — сказать связно одно-два слова, но он и с этим не справился.
Виктор не винил Юпитера: он прекрасно понимал его мотивы, хотя сам поступил бы по-другому.
Но сейчас уже нет смысла переживать о том, что могло случиться. Могло «бы», опять.
Главное, что у них есть сейчас, это девушка, которая додумалась до такого простого решения. А сам он не дошел. Дожили, агенты.
Мужчина закрыл дверь и провел ладонью по колючему подбородку. Пошел дальше — тут темно, и тут, и здесь… У Наширы свет горел. Виктор постучался — нет ответа. Он приоткрыл дверь и осторожно заглянул в комнату.
Нашира и Минкар спали на одной кровати, завернувшись в одеяла. Их ложе было окружено десятками кружек с чаем, на подушке лежал какой-то журнал.
Виктор вздохнул: бесполезно выделять им отдельные комнаты, они все равно всегда вместе. Такие одинаковые и такие разные — все как всегда. Они здесь ради друг друга, срослись руками и ловят единый поток.
Он щелкнул выключателем, оставляя царство Морфея во тьме.
А затем пошел к себе. В отличие от остальных, эта комната всегда принадлежала Виктору, как и дом. Сотни книг ютились на полках: Виктору нравились именно такие, бумажные, а добрую четверть его библиотеки занимал раздел, посвященный кулинарии.