— Мадемуазель Либар, — повторил мужчина, поравнявшись с Полиной.
— Эрлих, по отцу, — привычно исправила она. Давний друг деда, профессора филологии Робера Либара, упорно игнорировал тот факт, что внучка не только не унаследовала фамилию, но и предпочла литературе дизайн. Последующий диалог Полина давно выучила наизусть — весь год профессор Ортуланус охотился за наследием покойного коллеги. Обширная библиотека викторианской литературы Робера Либара была интересом многих фондов и частных коллекционеров. Лика, мать Полины, ежегодно получала с десяток писем с предложениями продать, подарить и просто позволить ознакомиться с той или иной редкой книгой. Но наследница профессора цепко держалась за память об отце. Единственной уступкой стали воскресенья — в этот день по предварительной записи и под присмотром одного из родителей распахивались для желающих двери библиотеки в особняке Либаров, теперь занятом четой Эрлих. Но старый Ортуланус проявлял поистине фанатичное рвение — предлагал свои услуги по каталогизации, настаивал на передаче редких изданий в фонд университета и пару раз даже был застукан за попытками воровства. С тех пор Лика внесла одержимого филологической клептоманией в черный список и отлучила от отцовской коллекции. Так Полина стала основным объектом его внимания.
— Мадемуазель, вы подумали над моей настоятельной рекомендацией о передаче особенно ценных книг на хранение в университетскую библиотеку? Вы же неглупая молодая особа и должны понимать, что такие редкости должны не только быть достоянием общественности, но и находиться в надлежащих условиях. Литературное сообщество очень переживает, что наследники не смогут обеспечить сохранность шедевров — библиотека, граничащая с садом, в доме, где у несмышлёного ребенка полная свобода действий! Это же кошмарный сон любого книгочея! Повреждение, или, не дай Бог, утрата уникального издания будет полностью на вашей совести!
Девушка согласно кивнула, сдержанно улыбнулась и бросила нетерпеливый взгляд в сторону входных дверей. До начала лекции оставалось не более пяти минут.
— Черновики Диккенса, журналы с индийскими очерками Киплинга, письма Уайлда, фотографии Чарльза Лютвиджа Доджсона*(настоящее имя Льюиса Кэрролла), дневник Ларус…
— Что?! — Полина взглянула на профессора резко и настороженно. Бортовые записи Арчибальда Ларуса, капитана дирижабля «Альбатрос», хранились в сейфе вместе с другими особенно ценными документами, а его жена Виктория приходилась девушке дальней родственницей и была одной из Повилик. Об ее дневнике с историей рода, легендами, проклятиями и предсказаниями знали только четверо, не считая покойного Робера. Эта семейная тайна рьяно охранялась и точно не предназначалась для чужих глаз и ушей. Потому, услышанная из чужих уст фамилия, заставила напрячься и развеяла легкость предпраздничного настроения.
Но Ортуланус оборвал фразу и принялся рыться в объемном кожаном портфеле. Подозрительный прожигающий взгляд студентки он, казалось, не замечал.
— Вот! — мужчина протянул мятый конверт с эмблемой Амстердамского университета. — Официальный запрос от кафедры филологии и философии о предоставления части коллекции профессора Либара для временной выставки на базе нашей библиотеки. Обещайте передать вашей матери в кратчайшие сроки, — и старик с неожиданной силой сжал девичьи пальцы. Полине стало неуютно под фанатичным взглядом темных глаз, неприятно от навязчивой близости сгорбленного тела и сладковатого чужого дыхания, перебивающего ароматы молодости и весны.
Попытавшись отстраниться, девушка кивнула. Но профессор не удовлетворился таким ответом:
— Дайте мне слово, мадемуазель Эрлих, и мы проверим, так ли вы честны, как ваше имя.* (фамилия Эрлих в переводе с немецкого значит «честный»)
— Обещаю передать письмо матери в ближайшую встречу. Но быстрее и надежнее — воспользоваться почтой.
Хватка мужчины ослабла, чем Полина тут же воспользовалась, отступив на несколько шагов.
— Не доверяю почтальонам, так и норовят сунуть нос в чужие дела, — хмыкнул Ортуланус.
Полина улыбнулась старческим причудам:
— А что значит ваша фамилия, профессор?
— Значит, что современному поколению надо чаще бывать в библиотеке! — и, резко развернувшись, заспешил прочь. Времени недоумевать и размышлять над странным поведением пожилого филолога не осталось. Запихнув письмо в карман рюкзака, Полина поспешила на лекцию.