— Это невозможно, — сказала она неделю назад в салоне претенциозной поэтессы, где шарлатаны от искусства соревновались в глупости самовыражения. — У моего сердца уже есть господин.
— Бросьте его, признайте ошибкой прошлого! — я не был готов принять отказ, едва встретив истинную любовь.
— Ваши чувства ко мне — невозможны. Ошибочны. Ложны. Во мне не может, не должно быть для вас ничего привлекательного, — она смущается, отводит взгляд и теребит кромку высокого воротника, обнажая край причудливого цветочного узора на коже. А я, не в силах более терпеть, притягиваю ее к себе в полумраке алькова, вдыхаю тонкий пьянящий аромат и припадаю губами к лиловым лепесткам.
— Вы не должны меня желать! — ее дыханье прерывисто, а в глазах страх. — Вы не можете меня любить! — и она отталкивает меня, добавляя с обреченным отчаяньем: — Слишком поздно…
Но я люблю и желаю доказать, что никогда не бывает «слишком поздно». Тем временем она оправляет оборки платья и прячется среди шумной толкотни гостей, а сердце прожигает грудь изнутри, навсегда отмечая клеймом настоящей любви.
Без нее людная палуба мгновенно пустеет. Пейзаж не меняется с тех пор, как мы покинули Англию. Из развлечений на борту: расстроенный рояль, бар с запасом дешевого алкоголя и карточные игры с грабительскими ставками в компании профессиональных шулеров. Но я выбрал самый изысканный из доступных вариантов мазохизма — любование недоступной женой Арчибальда Ларуса, капитана дирижабля «Альбатрос».
Барвинок
Научиться извлекать полезное из губительного — вот главная задача Ордена. Вовремя принятый яд остановит болезнь, выпитый эликсир принесет долголетие, верная комбинация свойств сотворит чудеса. Преумножение, селекция и использование данного природой — долг садовника. Мы заставляем сорняки приносить пользу, не позволяем паразитам разрастаться и вредить человечеству. Наша работа чрезвычайно важна. Мы трудимся на благо мира для сохранения баланса всего сущего. (из постулатов Ордена вольных садовников)
На лекциях сидело только тело Полины — мысли и чувства девушки витали далеко. Загадочный Рейнар Гарнье не шел из головы. И дело было не только в словах мужчины и символизме показанных им образов. Впервые кто-то вне семьи говорил с ней о даре и пророчестве: это пугало и притягивало одновременно. Предвкушение вечерней встречи выливалось в нервное постукивание пальцами по спинке сидения, непрерывное разглядывание приглашения и фанатичное изучение анкет Рейнара Гарнье в социальных сетях. На несколько часов девушка выпала из мира — перемещалась между аудиториями, кивала на поздравления с праздником, смеялась над шутками приятелей, но не переставала бесконечно раскладывать в голове фрагменты выступлений искусствоведа, его статьи и книги — все, что могло объяснить осведомленность лектора о семейных тайнах Повилик. Биография доктора искусств оказалась до подозрительного банальной: мать — учительница, отец — фармацевт в крупном холдинге, живут в маленьком городке на границе с Францией. Не приоткрыли завесу тайны и многочисленные фотографии: Рейнар в мантии магистра, Рейнар подписывает первую книгу, он же — на открытии выставки искусства Ренессанса. Нашлось и несколько неформальных фото, одну из которых — где молодой парень на лужайке перед домом играет с собакой, Полина зачем-то сохранила. Несколько раз за день она открывала галерею смартфона и разглядывала снимок — растрепанный юноша совсем не походил на лощеную звезду экрана. Открытая искренняя улыбка подкупала и отчего-то заставляла сердце биться быстрее в ожидании вечера.