Полина перехватывает мою ладонь, уже скользнувшую меж длинных ног, подобравшуюся близко к сокровенному.
— Остановишь меня? — шепчу, вспоминая первую встречу, случившуюся, кажется, вечность назад. Отвечает Клематис кусачим, едким поцелуем и сама направляет руку — сильнее, глубже, быстрее.
Собираю ее стоны в лихорадящем страстью сердце, не отвожу взгляда, запечатывая в памяти румянец удовольствия, покорную мягкость губ, красоту порывисто вздымающейся груди. Подвожу к пику, наслаждаясь волной дрожи в податливом теле. А затем нависаю над ней, разгоряченной, томной, проживающей первый оргазм от мужских рук.
Считываю, уже не испуганное, скорее любопытное: «Это больно?» и медленно, неторопливо вхожу, не позволяя отстраниться, сцеловывая соленую влагу с подрагивающих ресниц, давая привыкнуть, принять меня в полной мере. Замершая, напряженная, она вздрагивает, пытаясь освободиться, когда боль отмечает становление из девушки в женщину. Шипит на меня, прикусывает губу, но сдается, уступая успокаивающему шепоту, бережной ласке и нежным объятиям.
— Это — единственная боль, которую я позволю тебе причинить, — обещаю лепесткам клематиса, доверившим сокровенное. — Полина, посмотри на меня.
Она открывает глаза на мою просьбу и больше не отводит взгляд. Постепенно движения становятся ответными, а боль отходит на второй план. Мы сплетаемся телами, прорастая в мыслях и сердцах друг друга, угадывая без слов следующий шаг. Но она терпит больше, чем наслаждается, стонет не столько от страсти, сколько в ответ на мое сбившее шумное дыхание. Позволяет мне все, но сама ждет — обещанного книгами экстаза, высоких облаков, как говорят китайцы. Эта покорная податливость завораживает, вынуждает ускориться, вбиваясь быстрее и глубже, заглушая поцелуем стоны страсти и всхлипы боли.
Покидая ее за миг до финала, выплескиваюсь в белоснежность простыней, прижимаю к себе растрепанную девчонку и шепчу:
— Спасибо за твой дар…
Льнет в ответ ласковым котенком, ищущим заботы и тепла, кладет голову мне на грудь и думает мучительно громче обоюдо-рваного дыхания: «Это был оргазм?»
Смеюсь в голос, вспугивая ее, заставляя вскинуться и недоуменно смотреть на меня во все глаза.
— У меня — да, — не переставая улыбаться, заваливаю ее на спину и принимаюсь щекотать, покрывая беглыми, быстрыми поцелуями, заставляя ежиться, шутливо отбиваться и смеяться в ответ.
Незаметно спускаюсь все ниже, пока сама чувственность нежного цветка не распускается навстречу моим пальцам, губам и языку.
— А теперь будет твой, — посылаю мысленную усмешку, припадая с жаждой давно страждущего и внезапно получившего искомое.
Длинные тонкие пальцы терзают простыни, комкают, впиваются в неповинное постельное белье. Жадная, охочая до удовольствия Клематис выгибается навстречу моим ласкам, уже не стыдясь, обнимает бедрами и, стоит мне чуть замедлиться, умоляющее стонет:
— Еще!
Одновременно невинная и порочная, податливая и требовательная, распластанная на смятом полотне. Моя.
— Гин… да… Да! — не стесняясь выкрикивает она, напряженно замирая, чтобы рассыпаться мелкой дрожью, вторя затихающему трепету языка. А в моей груди разрастается чувство, которому пока не подобрать ни имени, ни образов, ни слов.
Они еще какое-то время нежились в объятиях друг друга, в сбивчивой чувственности думая обо всем и ни о чем. Девичьи пальцы скользили по мужскому телу, на веках, прикрытых счастливой усталостью глаз, вспыхивали образы недавних ласк.
— Гин, твой знак! — Полина резко села, уставившись на грудь Карела. Под ее рукой черная засохшая лиана гиностеммы расправляла листья, наливалась темно-зеленым соком, вспыхивала узором прожилок, пульсировала, отзываясь на прикосновения. Там, где стебель исчезал под кожей, врастая в сердце, бился сильный уверенный ритм. Девушка задержала ладонь, ощущая как ответная вибрация отзывается в ней, заставляя цветок на плече трепетать и мерцать всеми оттенками алого.
— Может я действительно то древо зла, что нежный Клематис обратил на сторону добра, вернув к жизни? — с бесконечной благодарностью мужчина притянул Полину к себе, целуя в губы. Нежный и невинный по началу, поцелуй не хотел прерываться, перерастая во все более страстный и откровенный.