Подробности (исключительно интересные) намеренно опускаю. Для меня важно другое: в русской сказке о Борме Ярыжке закодирована информация и о стародавних временах отечественной истории, и об эпохе, когда языки и культуры были не только сближенными, но и общими[6]. Речь идет о так называемых исторических корнях фольклора в целом и волшебной сказки в частности. Что следует вообще считать таковыми и на какую историческую глубину уходят эти «корни»? Непререкаемым авторитетом по данной проблеме считается выдающийся теоретик фольклористики Владимир Яковлевич Пропп (1895–1970), у него даже есть книга под названием «Исторические корни волшебной сказки», неоднократно переиздававшаяся и переведенная на многие иностранные языки.
Несмотря на привлекательное и почти что магически притягательное название, читатель никаких собственно исторических корней у Проппа не найдет. Ибо под таковыми питерский ученый понимал некое социальное надстроечное явление (чисто духовного порядка), обусловленное исторической действительностью (рассмотренной в этаком абстрактном гегельянском плане) и материальным способом производства (в соответствии с Марксовой доктриной), что и обусловливает «всемирное сходство фольклорных сюжетов»[7]. К тому же Проппова монография является типичным образцом структуралистского подхода к изучаемым явлениям – одного из самых бессодержательных и неконструктивных в философско-методологическом плане. Единственным результатом этого «ужасно модного» и популярного в ХХ веке метода является «раскладывание по полочкам» (а у каждого структуралиста конечно же своя модель и последовательность) результатов теоретического анализа.
В.Я. Пропп применил структурный метод к исследованию фольклорной проблематики безукоризненно четко и с филигранной точностью. Одним из результатов и явились «Исторические корни волшебной сказки». Еще более показательна в плане бессодержательных абстракций и структурирования другая, не менее известная монография ученого – «Морфология сказки». Единственно, что извиняет такой подход и его результаты: Проппу пришлось заниматься теоретическими изысканиями в области волшебных сказок в эпоху, когда подобное научное творчество в данной области, мягко говоря, не поощрялось и, уж совсем определенно, не поддерживалось. Поэтому и приходилось либо излагать свои идеи эзоповым языком или в намеренно абстрактной форме, либо вообще обходить некоторые «щекотливые вопросы». Впрочем, утверждать, что это в полной мере можно отнести к В.Я. Проппу, не берусь. Скорее всего, он был убежденным сторонником того, о чем писал.
Я уже не раз высказывал свою точку зрения на исторические корни фольклора в целом и былинно-сказочных сюжетов в частности. Прежде всего, под «корнями» я понимаю те исторические и иные объективные реалии, которые скрываются за фольклорными сюжетами, образами и мифологемами. Способ производства, безусловно, имеет отношение к их формированию и развитию, но, как говорится, только в конечном счете и далеко не в том прямолинейном плане, как это доказывал, к примеру, Пропп. Явления духовной и психической жизни имеют одинаковую природу в любой социально-экономической формации, и способ производства не может оказывать на них непосредственное воздействие на биосферном или ноосферном уровне, то есть на молекулярно-клеточном, атомно-полевом или информационно-энергетическим. Механизм здесь один и тот же для всех эпох, культур и народов. Мифологические доминанты, естественно, имеют социальное происхождение, но также имеют специфические закономерности своей живучести и влияния на людей: какая-нибудь экстремистская секта может распространить свои дремучие идеи со скоростью степного пожара и независимо от того, в условиях какого способа производства она начала свою деятельность.
Точно так же и с мифологией. Она – прежде всего, явление ноосферного порядка, а потом уже все остальное. Ее природа более реальна, чем иные абстракции, сюжеты и образы формируются независимо от общего хода вещей и лишь потом вливаются в общий и социально обусловленный поток, подобно мозаике образуя элементы народной души, той самой, о которой так хорошо сказал Михаил Михайлович Пришвин (1873–1954):
6
Данный вывод базируется на разделяемой мной теории моногенеза языков, которую я неоднократно освещал в предыдущих книгах (например, «Тайны русского народа», «Загадки Русского Севера», «Гиперборея: исторические корни русского народа», «Русь нордическая» и др.), к ним и отсылаю интересующихся или сомневающихся читателей. Данную теорию обосновывали многие выдающиеся лингвисты как на Западе (А. Тромбетти в Италии, Х. Педерсен в Дании), так и в России (Н.Я. Марр, В.М. Иллич Свитыч и др.). Лингвистическая теория академика Марра по другому именовалась яфетической, а учение в целом – яфетидологией. (Само понятие «яфетические языки» было введено в научный оборот еще Лейбницем.) Вполне научный и широко распространенный до спровоцированного Сталиным погрома ученых языковедов термин является производным от имени Иафет – сына библейского патриарха и праотца Ноя. В то время имя Иафета писалось как Яфет (в древнерусском написании – Афет). С ним сопряжено имя древнегреческого титана Япета, отца Прометея. Названные имена мифологемы – отзвуки не дошедшей до нас в виде письменных источников далекой предыстории человечества, связанной с последним глобальным геофизическим, гидрологическим и климатическим катаклизмом, известным в обиходе по емкому понятию «всемирный потоп». Вот почему яфетидология как обобщенная концепция (не узколингвистическая в марристском понимании, но широкая, учитывающая многообразные данные науки и культуры) вполне заслуживает возрождения и всемерного развития.
7
Пропп был простодушно уверен, что тем самым он раз и навсегда разрешил все проблемы и ответил если не на все, то, по крайней мере, на главные вопросы. Вот ключевой вывод и кульминация книги маститого автора: «Здесь дается историческое объяснение тому явлению, которое всегда считалось трудным для объяснения, явлению всемирного сходства фольклорных сюжетов. Сходство это гораздо шире и глубже, чем это представляется невооруженному глазу. Ни теория миграции, ни теория единства человеческой психики, выдвигаемая антропологической школой, не разрешают этой проблемы. Проблема разрешается историческим изучением фольклора в связи с производством материальной жизни. Проблема, считавшаяся такой трудной, все же оказалась разрешимой…» Ну и что, уяснил хоть кто-нибудь из приведенной фразы «исторические корни волшебной сказки»?