— Да угомонись! Никто тебя не хочет убить, — попыталась я его успокоить, хотя сама в этом совершенно не была уверена. — Объяснитесь, пожалуйста.
Снова заговорил банщик, словно он тут и был самым главным:
— Несколько лет назад это чужак Прон объявился в нашем городе и благодаря своему красноречию сразу же обрел много сторонников.
— Сторонников чего?
— Революции, переворота, путча — называй этот как угодно.
— Вы не принимали никаких мер?
— Какие меры мы могли принять? Свобода слова. Здесь все говорят то, что им хочется.
— Ясно…
— На ближайших выборах, на тех самых выборах, которые давно стали в Гиперборее лишь пустой формальностью, ведь из года в год и из века в век свободные жители неизменно выбирали в ареопаг старейшин, Прон выставил свою кандидатуру. Он заявил, будто ему известно о том, что ареопаг вступил в сговор с наместниками и их хозяином и хочет продать Гиперборею, присоединив ее к миру Саргона. В это время у меня гостил этот, — он указал на Беса.
— Постойте. Я хочу спросить его.
Я опустила грустного божка на пол.
— Бес, говори, что ты делал в то время в Гиперборее?
Банщик тоже выжидающе стал смотреть на него, изгнанный ареопаг лениво и неспешно начал подбираться к нам, тоже, видимо, заинтересовавшись. Бес оглянулся по сторонам, в сотый раз вытер рукавом со лба пот и произнес плаксиво:
— По заданию двора я должен был выяснить, кто такой Прон и откуда он взялся. И нет ли от него какой опасности. Но всем говорил, будто прибыл устанавливать дипломатические отношения. Но меня к ареопагу не допустили. А когда уж поползли эти слухи, и вовсе попросил убраться восвояси.
— Прон успешно апеллировал этими слухами. Этот таинственный незнакомец, посланец Саргона, якобы прибыл для того, что бы заключить ту самую сделку и превратить Гиперборею в одно из наместничеств. Все знали о госте, но никто его не видел, — продолжал повествовать банщик.
— Бес ты что скрывался? — снова спросила я.
— Зачем мне светиться?
— Ну да. Ты ведь секретный агент, — кивнула я и обратилась к Абарису: — Вам нужно было бы лишь показать вашему народу это чудо и никто бы не поверил в то, что оно действует от имени Лютого Князя.
— Возможно, — согласился тот. Но как бы то ни было, все уже свершилось. Мы пытались разуверить наш народ, снова вызвали защитный купол, который не выпускает никого из границ Гипербореи, предупреждали, что чужак просто хочет захватить власть над ними, взывали к их разуму. Но все напрасно. Этот извечный страх перед наместниками, которые хотят лишить их свободы, возымел свое действие. Прон победил и установил единоличное правление. Нам пришлось бежать в реликтовый лес. Мы могли скрыться лишь в храме Аполлона. Он дал нам защиту.
— Но вы что-нибудь намерены предпринять, чтоб вернуть власть и изгнать диктатора?
— Наш народ верит ему. Боюсь, мы ничего не сможем сделать.
Я набрала воздуха:
— А придется. Мне известно, что Прон — это перерожденный Хамсин. Он бывший наместник. Понимаете? Гиперборею уже захватили! Он ее захватил не без вашего молчаливого согласия! И Хозяин тут ни при чем. Ведь в планах Хамсина покорение всего мира. Я уверена в этом. Он слишком обижен и готовит мщение.
Не могу сказать, чтоб мои слова произвели громоподобный эффект. До чего же обленились эти бессмертные старейшины за столько веков! На их лицах появилась озабоченность, которая говорила лишь о том, как утомительно им все это было выслушивать и как должно быть теперь непросто все сложиться для их беспечной и праздной жизни. И как только Хамсину удалось изгнать этих неповоротливых эпикурейцев из Аполло-Порт? Тоже мне аппозиция! А еще удивляются, что проиграли выборы. Не особенно принципалу и стараться пришлось, наверное.
— Все! Не могу больше! Мне надо на воздух, а то я задохнусь, — сказала я, разозлившись, и подхватила Беса под мышку.
— Идем, — оживился банщик, единственный в этой компании адекватно воспринявший мои слова. — Поговорим на воздухе.
На воле переменилась погода. Начался дождь. Но после душной парилки, от которой моя одежда стала мокрой насквозь, дождь стал облегченьем.
— Я знал Хамсина, — сказал Абарис. — У него всегда были амбиции.
— Вы знали его лично?
— Он не только в сторону Дремучего Мира смотрел. Наш мир его привлекал гораздо больше.
— Чем же?
— Пройдемся. Я тебе все расскажу.
Прогулка не обещала быть комфортной. Дождь стал мельче, но сильней. Довольно-таки густая изморось орошала нас по пути к храму. Я совсем забыла о Бесе. А он не отставал, хоть и становился все более похож на встрепанную мокрую курицу с отвисшим хохолком. Да пусть слушает! В конце концов, он шпион Лютого Князя, а от Хозяина у меня не могло быть никаких секретов. Абарис продолжал рассказывать:
— Большей частью именно из-за Хамсина наш народ заимел зуб на всех наместников. Сама понимаешь: одна Гиперборея, окруженная наместничествами, подвластными Князю, оставалась свободной. Само собой у многих из нас, в том числе и у ареопага и его ближайшего окружения, родилась эта паранойя. А Хамсин подливал масло в огонь еще тогда, когда владел Медными Горами. Его шпионы постоянно наведывались к нам. А ты ведь была знакома с ним?
— Да. Довелось. Он собирался захватить Дремучий Мир. Вернее даже не он, а его слуга, колдун. Тогда у него ничего не вышло.
— Знаешь, зачем Хамсину понадобилось наместничество Гавра?
— Он говорил о каких-то полезных ископаемых.
— Полезные ископаемые? Как бы ни так! Плацдарм для нападения на Гиперборею, вот что ему было нужно.
— Тогда еще вопрос: зачем ему Гиперборея?
Абарис усмехнулся:
— Тебе уже довелось испробовать здесь свою силу? Ну и как? Тот-то и оно! Гиперборея — уникальная земля, а все потому что она находится слишком близко с Сердцу Матери-Земли. Вот почему свободные титаны выбрали эту землю. Она сама могла защищать их от вторжения слуг Князя.
— Теперь понятно. Именно идеей смерти бессмертного Хамсин был всегда одержим. Даже пытался изобрести какой-то эликсир. И сейчас он собирает здесь наместников уж точно неспроста. А ведь когда-то я даже жалела его…
— Он добился своей цели. Наш мир у его ног. И наш народ тоже. О, Аполлон, помоги нам!
Мы подошли к подножию храма. Старик возвел глаза к небу и начал что-то нашептывать, потом поднялся на несколько ступенек и обернулся на меня:
— Заходи и ты.
— Благодарю. А ты ведь не старейшина?
— Я — жрец.
— Ну, да… Точно, а я то все не могла вспомнить, где я слышала твое имя. Ты тот самый Абарис…
— Тот самый?
— Слава твоя идет впереди тебя.
— Что значит слава, если ничему не служит.
Мой ручной колобок, вымокший до нитки, все это время не отставал от меня. После того, как наша беседа с банщиком, оказавшимся жрецом закончилась, он решился вставить свое жалобное слово:
— О, рачительнейший из хозяев! Не дадите ли вы нам что-нибудь поесть?!
— А мы уже не пленники? — спросила и я.
К этому времени мы уже одолели лестницу и встали на пороге храма. Жрец снова воздел руки к фронтону, моля своего бога и, казалось, нас не слышал. Я спросила еще раз, после того как он вернулся в свое прежнее не благоговейное состояние:
— Что ж, я думаю, тебе мы можем доверять, — сказал жрец.
— А Гавра вы не отпустите?
— Он пока ничем не заслужил это.
— Ну, и ладно. Пусть еще посидит…
Нам было позволено войти в храм. Мы миновали алтарь и повернули направо в трапезную. Откуда-то сбоку на меня что-то выпорхнуло и повисло на руке.
— Ив!!? Это ты?
Это была моя подруга. Живая, здоровая, веселая и…
— Что ты смотришь, Бет? — спросила она радуясь неимоверно, пока я оправлялась от шока.