— Не смотрю в ту сторону, Ив.
— Ой, мамочки!
— Говорю же, не смотри!
Через несколько секунд мы очутились у входа. Пока я зажигала факел и ворчала на Беса, Иверлин задумавшись о чем-то, стояла и рассматривала лаз.
— Бет, прямо как тогда, в лабиринте. Ты помнишь?
— Еще бы! Но на этот раз все будет проще: у нас есть карта. Да и подземелье это дел рук чуди, существ нам понятных и знакомых.
— Сама себя успокаиваешь?
— Ты хорошо меня знаешь, Ив.
Здесь нас не должна была подстерегать никакая опасность. Следуя точно по карте, нарисованной жрецом, мы уверенно продвигались вперед. Судя по ней же, подземелье не имело замысловатых и загадочных лабиринтов. Одно только обстоятельство меня настораживало: если эти тоннели прорыли чудики, то как они сумели так близко подойти к Сердцу Земли? Поинтересуюсь у Сыча, если он мне, конечно, расскажет…
Не из-за Иверлин вовсе, находящейся на седьмом месяце беременности, а из-за Беса нам приходилось достаточно часто делать остановки, передышки и привалы. Мне и самой было тяжело идти по камням под капелью, капающей с потолка, но Ив держалась мужественно и стойко. О Бесе же я умолчу. К его стонам жалобам и причитаньям за время нашего пути привыкла даже Иверлин.
Я не смогла не остановиться возле того самого тоннеля, что вел к Сердцу Земли. Ничего в нем не было примечательного или необычного.
— Это тот самый? — спросила Ив, догнав меня и тоже остановившись.
— Иногда мне хотелось бы… — продолжила я вслух свою мысль, но, опомнившись, смолкла.
— Что? — не поняла подруга.
— Ничего… Тебе известно, что там?
— Сердце Земли. Идем поскорее. Жутковато здесь.
— Идем.
Нам приходилось делать и довольно длительные привалы, чтоб поспать. Ив, видимо очень утомлялась, раз ей удавалось все же заснуть на этих камнях. Мне же не спалось от тех мыслей, что роились в голове. Я сидела и наблюдала за тем, как спит моя подруга и как забавно шевелится ее живот, да время от времени толкала Беса, чтоб он не храпел. Слишком многое было для меня непонятным и необъяснимым, слишком много информации, которая не складывалась в единую картину… Подождать пока сложится само собой и не мучаться догадками, — пыталась я заставить себя. Но напрасно. Как только я забывала об этой своей установке, тревожные думы снова меня обступали со всех сторон. А они были страшней даже тех теней, что отбрасывало на стены подземелья пламя факела.
Не слишком хорошо владеющей картографией, мне непросто было ориентироваться в подземелье, где никаких запоминающихся ориентиров особенно и не было. На определенном этапе пути мы свернули в нужный нам тоннель, а далее надо было только идти, запоминая ходы и ответвления, чтоб снова повернуть туда, куда надо. У меня не было ни часов, ни какого другого хронометра, чтоб определить, сколько времени длиться наш поход, но где-то приблизительно на пятый день пути, так мне казалось по своим ощущениям, нам встретился один чудик. Он сказал нам, что мы идем правильно, и обрисовал дальнейший путь к пещере Сыча уже более подробно. Я даже не предполагала, что в подземелье, где кругом только земля, камни, да сырость можно было отыскать такие разнообразные приметы.
Каким-то образом Сыч узнал о нашем приближении и вышел нас встречать. Вероятнее всего в этих самых пещерах имелись и другие ходы, не обозначенные на самодельной карте Абариса. По этим-то ходам, вероятно, до Сыча и долетела весть о нашем приближении. Он встретил нас радушно, весь его клан обступил нас, приветствуя и гогоча. Один из чудиков принял у меня из рук, обессилевшего Беса.
— Его только покормить нужно как следует и он оживет, — пояснила я. — Пять дней питался сухим пайком, бедняга.
Странно, но, отдавая божка, я вдруг ощутила какую-то чуть ли не материнскую жалость к нему. Надо же привязалась к этому проныре и подхалиму!
— Вам нужно на свежий воздух, — сказал Сыч, покосившись на беременную Ив.
— Еще как нужно, Сыч! Проводи нас скорее!
Иверлин слишком утомилась. Я предложила ей для начала отдохнуть, и лишь потом уже идти к Заварзузе.
— Только не расстраивайся, если Тейу не узнает тебя сразу. Сама понимаешь, когда вы уезжали, ему было только два года. Водяной с кикиморой заменяли ему родителей.
— А ты?
— Ну… и я тоже. Насколько могла…
— Обещай мне кое-что, — попросила она, поддерживая свой живот.
— Я постараюсь, честное слово, вернуть Ю-Ю. Все будет хорошо…
К Заварзузе Иверлин пришлось отправиться одной. Здесь в Дремучем Лесу ей совершенно ничего не нужно было опасаться, потому я и отпустила ее с легкостью. А меня попросил задержаться мастер Сыч. Он сказал, что у него есть для меня важные новости.
Я расположилась на травянистом бугорке возле входа в пещеру Сыча, протянула уставшие ноги, скинула ненецкую куртку, прислонилась утомленно к дереву. Никакие важные новости из Дремучего Мира не могли перекрыть своей важностью те события, что происходили сейчас в Гиперборее.
— Что за новости? — спросила я его, прикрыв глаза от солнца. — Что новенького в Дремучем Мире?
— Это новости не отсюда. Из мира людей пришли вести, — ответил мастер.
Я открыла глаза и сменила положение. Какой-то холодок пробежал по спине. Выпрямившись, я внимательно посмотрела на Сыча. Дурные предчувствия не замедлили явиться.
— Что случилось?
— Яр при смерти. Хочет тебя видеть…
Я никогда не думала о том, что он может умереть. Никогда… Мой единственный родной человек, единственный среди тех, кто знает мою тайну. Тринадцать лет назад он стал смертным, стал им из-за меня. И теперь он умирает. Я знала, что рано или поздно это должно случиться. Знала, но не хотела в это верить не хотела об этом задумываться. Я подходила к его дому, сжимаясь от страха при мысли о том, что могу не застать его живым. В глазах стояли слезы.
— Вы ведь были друзьями? — спросила я Сыча перед тем, как отправиться в Мир Людей.
— Мы и сейчас держим связь, — ответил Мастер. — Три дня назад он прислал ко мне вестника. Он просил разыскать тебя.
— Сыч, я должна вернуться в Гиперборею. Я уже не твоя хозяйка, но, пожалуйста, выполни мою просьбу. Мне понадобиться меч. Свой я оставила дома.
— Все сделаю. Не сомневайся…
Яр лежал в постели. Я не могла узнать его: от прежнего богатыря не осталось и следа. Он заметил меня, и затуманенные глаза его на мгновенье прояснились. Он даже сделал попытку улыбнуться.
— Я не хотел так умереть, лежа на старческом ложе.
— Я знаю, ты мечтал погибнуть на поле брани.
— Да.
— Что с тобой случилось?
— Сколько мне лет, помнишь?
— Ты и сам уже точно не сможешь припомнить, сколько.
— Я умираю, потому что пришел мой срок. Я и так слишком задержался на этом свете.
Я изо всех сил старалась сдержать слезы. До того, как я увидела его, во мне теплилась надежда на то, что это всего лишь болезнь, что Яр поправиться и снова встанет на ноги. Но теперь я все ясно видела: на его бледном осунувшемся лице слишком отчетливо проявлялась печать смерти. Она уже пометила его.
— Я должен тебе кое-что сказать, кое-что очень важное. У меня слишком мало времени, чтоб пускаться в долгие объяснения и предисловия. Поэтому скажу сразу главное — я один из титанов.
Яр не стал обращать внимание на мой изумленный поперхнувшийся вздох и продолжил:
— Я был бессмертным изначально, благодаря своему отцу.
— Так значит, мы не родственники?!!
— Мы родственники, я не солгал тебе тогда и сейчас говорю правду.
— Но как такое может быть?!!
— Титаны бесплодны, это верно. Но есть одно место на земле, оно находиться по Ту Сторону, где бессмертный титан теряет бессмертие и становится смертным, как человек. При этом он приобретает и некоторые человеческие качества, к примеру — способность продолжаться в своих потомках. Один наш общий знакомый указал мне туда путь.