Я долго не могла отдышаться и откашляться, наглотавшись воды. Все эти воины не знали, кто такой их обожаемый принципал и, скорее всего, боготворили его и ненавидели меня. Потому что я наместница, и я угрожаю их свободе. Глупцы! Если бы они знали, что их пресловутой свободе уже давно наступил конец. Нет, я не собиралась сейчас никого разоблачать. Кто бы поверил мне? Разозлились бы еще больше — это скорее всего.
— Что делать будем? — тихо спросила я, повернув голову к уху Неясыти.
— Подождем.
— Не разговаривать!!! — свирепо гаркнул один их солдат и резко ткнул меня острием копья в плечо.
Я не вскрикнула и боль почувствовала не сразу. Серый орнамент на моей куртке стал окрашиваться в красный цвет. Намерения их были серьезны. Я замерла. Не хватало только, чтоб меня проткнули.
Воины Хамсина, по все видимости, не знали, как поступить с нами. Я предполагала, что к принципалу отправили донесение о нашем появлении и теперь ждали его решения. Ждали и мы, сидя на земле, почти не шевелясь и прислушиваясь к разговорам солдат. Неясыть была совершенно спокойна. Я старалась казаться такой же, хотя это было очень нелегко. Я чувствовала боль в руке и наблюдала за тем, как рукав куртки намокает и становится бурым. Но я не могла двигаться, следя глазами за наконечником копья, маячившего перед моим носом. Здорово же ты меня боишься, солдат, раз не спускаешь глаз и ловишь малейшее движенье, ожидая какой-то каверзы. Что ж бойся и думай, что несмотря на все твои меры сдерживания, я обладаю силой, которая может уничтожить тебя.
Скоро холод земли стал передаваться мне. Я закоченела, сидя на ней в сырой одежде и без движенья. Я не могла шевелиться, не могла говорить, не смела даже поднять глаза на того беднягу, что сторожил меня. А то как бы он не решил, что я пытаюсь его заколдовать. Но вот из зарослей раздался лязг и топот, и воины все как один повернулись в ту сторону и замерли, вытянувшись. Не сложно было догадаться, что Хамсин сам решил явиться на берег.
Он появился вскоре в сопровождении нескольких разодетых в пышные доспехи вояк, скорее всего тех, кого он успел наградить за преданность какими-нибудь чинами вроде генерала или полковника. Так называемый брат и правая рука также следовал за ним. Я заметила, что левое предплечье его было перебинтовано. Где-то на заднем плане мелькнули светлые волосы: Василиса. Какой-то солдат бросился к принципалу, видимо, с докладом, но он не стал слушать его, даже внимания не обратил, а сразу направился к нам.
Охранники наши расступились перед своим полководцем. Хамсин остановился передо мной:
— Напрасно ты вернулась сюда, — сказал он, даже с каким-то сожаленьем. — У тебя был шанс избежать всего этого, но ты им не воспользовалась. Глупо.
— Согласна, — кивнула я. — Я глупо попалась.
Из-за спины Хамсина показалась Василиса. Она торжествовала. Было видно, что ей очень хотелось сказать мне что-то, но она не смела. Диктатор наводил на всех страх. Ильсар же в это время с некоторым недоумением рассматривал Неясыть, словно не мог поверить, что это она к тому же еще и живая.
— Зачем ты вернулась? — спросил принципал.
— Затем, что знаю, кто ты на самом деле!
— И кто же я?
— Хочешь, чтоб я заявила во всеуслышание?
— Никто не поверит тебе, наместница, что бы ты ни сказала.
— Я и не собираюсь никому ничего доказывать! Мне достаточно, что я сама знаю!
Очень неловко было изрекать обличающие речи, сидя на холодной земле со связанными руками смотря на него снизу вверх. Поэтому я сделала попытку подняться на ноги. Спина Неясыти помогла мне и вскоре я поднялась на колени, а потом на ноги. Никто и не попытался остановить меня, все лишь наблюдали. Я посмотрела в лицо Хамсина, совсем другое лицо, но лишь анатомически другое. Выражение его я узнала — надменное и равнодушное, словно у истукана. Неужели тогда в лабиринте и во время ареста он лишь притворялся? Неужели ничего так и не изменилось в его душе и тогда он разыгрывал передо мной комедию? Но ради чего?
— Может быть, велишь развязать мне и Неясыти руки? Или и ты боишься нас, как твои глупые солдаты.
Он не сводя с меня глаз махнул рукой кому-то позади себя. Подскочил воин и освободил мои закоченевшие запястья.
— Не стоит развязывать шаманку! — грозно приказал ему Ильсар.
Солдат повиновался и отошел от нее. По встревоженному взгляду ворона, который он пытался замаскировать под нарочитой свирепостью, было видно: он ее боится. И поделом! Неясыть продолжала неподвижно сидеть и смотреть в одну точку перед собой. Я могла поклясться, что она уже наметила план мести.
Я снова перевела взгляд на диктатора Гипербореи:
— Что ты затеял на сей раз?
— Что я затеял, тебе, наверное, уже стало понятно. Или нет?
— Видимо, ты хочешь довершить то дело, что начал десять лет назад. Я права?
— Права. Или нет. Здесь много лишних ушей. Хочешь поговорить — идем в Храм.
Совершенно напрасно предполагал Бес, что гипербореи не станут штурмовать Храм, ведь он все же был захвачен. Хотя, судя по тому, что никаких особенных разрушений и следов побоища я не заметила по дороге в него, и штурмовать-то его не пришлось. Может быть, все ушли еще до появления здесь Хамсина? Все постройки гипербореев были на месте, нигде не было видно ни мертвых тел, ни даже следов крови. Я решила, что повстанцы, скорее всего, оставили свое укрепленье без боя и ушли. И вернее всего — по подземелью. Интересно, а Хамсин знает о его существовании?
Беса я не видела с тех пор, как нас вытащили из воды, Неясыть увели куда-то, а я отправилась вслед за Хамсином в Храм. Разгневанная и раздосадованная Василиса также была отправлена с глаз принципала. Мне предстоял, по все видимости, разговор с ним наедине. Возможно, мне удастся узнать больше о его намерениях. Впрочем, с какой стати он станет откровенничать. Разве что в том случае, если соберется покончить со мной, натравив на меня злую местную старушку Энгу. А ведь это вполне возможно, учитывая то, что он точно захочет вернуть себе Медные Горы.
Мы оказались в одной из комнат наверху, где, по всей видимости, раньше хранились дары, преподнесенные богу, но теперь от них остались лишь незначительные безделушки и истлевшие тряпки, валяющиеся по углам. Видимо здесь Хамсин соорудил себе что-то вроде штаба.
Мне было вежливо предложено присесть на каменный табурет, диктатор встал напротив спиной к окну, а его преданный Ильсар у двери, видимо, предотвращая мой побег.
— Как ты догадалась? — сразу же спросил Хамсин, как только ворон прикрыл дверь.
— Неужели ты думал, что сумеешь это скрыть? Не одна я знаю.
— А кто еще?
— Ареопаг и все кто с ними. И Гавр.
— Ах, Гавр! Тем хуже для всех их и для него!
И куда девалась его деловитая невозмутимость? Услышав имя наместника Дремучего Мира, он вдруг разгневался.
— Ничего у тебя не выйдет, Хамсин! Неужели ты не понимаешь этого? Тысячелетний порядок нерушим! Саргон не допустит…
— Нет! Ты ошибаешься! На этой земле — я хозяин, а не он. Он ничего не сможет предпринять.
— А ты сможешь? Ареопаг тебе, насколько я знаю, не удалось захватить.
— Это небольшая оплошность: шаманка завела нас в леса, а сама в это время послала весть бунтовщикам, и они успели ускользнуть. Но их уже ищут, и поверь мне: найдут, непременно найдут. Не так велика зона теплых источников, а за горы они вряд ли отважатся пойти. Зная этих боровов из ареопага…
Картина происшедшего начала для меня потихоньку проясняться: заваленный вход в тоннель, раненая Неясыть… И принципал похоже не знает о подземном ходе.
— Этот старик не заговорил еще? — обратился Хамсин к Ильсару.
— Какой старик? — насторожилась я и тоже обернулась к ворону.
— Он заговорит, — убежденно воскликнул тот, не обратив внимания на мой вопрос.
Но я, кажется, и так догадалась: Абарис, скорее всего он решил остаться здесь из-за преданности Аполлону. Несчастный старик! Неужели его пытают?! Зная прошлое Хамсина, рассказы Ю-Ю и Иверлин… Он снова взялся за старое, кровопийца!