У пристаней теснились лодки; на мачтах катамаранов звякали колокольчики; пестрели сияющими гирляндами массивные плоскодонные плавучие дома – такие обычно медленно дрейфуют из порта в порт в неглубоких и спокойных экваториальных водах; виднелось даже несколько настоящих океанских яхт, изящных и по-акульи проворных. На оконечности изогнутого рифа горел маяк. Луч света пробегал по волнам и островам и возвращался назад к пристани – к многоцветью людей и лодок.
Даже на расстоянии двух километров были хорошо слышны шум и радостный праздничный гомон. Сквозь крики и неумолчный шепот волн доносилась такая знакомая мелодия флейтовой сонаты Баха. Позже я узнал, что это музыкальное приветствие транслировали по гидрофонам в Проливах – там дельфины выпрыгивали из воды под музыку.
– Господи, Майк, как ты узнал об этом празднике?
– Подключился к главному бортовому компьютеру.
Соколиный ковер нырнул вправо, чтобы не попасть в луч маяка. Мы держались подальше от кораблей. Обогнули Порто‑Ново с севера, спустились к темной продолговатой косе. Внизу на отмелях глухо бился прибой.
– Они устраивают этот праздник каждый год, но сегодня стопятидесятилетняя годовщина. Народ веселится уже три недели и будет веселиться еще две. В этом мире живет около ста тысяч колонистов, и держу пари, Марин, половина из них сейчас тут.
Ковер сбросил скорость, снизился и приземлился на плоской, выступавшей из воды скале неподалеку от пляжа. Шторм обошел нас стороной и теперь бушевал на юге. Горизонт озаряли молнии и мерцающие огни приближавшихся островов. Над головой ярко переливались звезды, чей свет не могло затмить даже сияние Порто-Ново, укрывшегося за гребнем холма. Здесь было теплее, морской ветерок доносил аромат цветущих садов. Мы свернули соколиный ковер и быстро облачились в карнавальные костюмы. Майк сунул в карман лазерное перо и драгоценности.
– А это тебе зачем?
Ошо спрятал рюкзак и ковер под большим валуном.
– Это? – переспросил он, перебирая сделанное на Возрождении ожерелье. – Пригодится, если нужно будет просить об услуге.
– Об услуге?
– Да, об услуге. Если хочешь, чтобы прекрасная дама расщедрилась, придется что-нибудь ей предложить. Пусть обогреют бедных усталых космолетчиков. Парень, ты же хотел перепихнуться.
– А, – откликнулся я, натягивая маску и прилаживая шутовской колпак. Колокольчики тихо позвякивали в темноте.
– Пошли, а то все пропустим.
Я кивнул и отправился следом за ним. Под звон бубенцов мы пробирались по камням, сквозь заросли кустарника, к манящему, зовущему свету.
Я сижу и жду. Сам точно не знаю, чего именно. Солнце припекает спину, белые камни гробницы Сири озаряет утренний свет.
Гробницы Сири ?
В небе – ни облачка. Поднимаю голову и прищуриваюсь – но отсюда сквозь плотную атмосферу, конечно, не разглядеть ни «Лос-Анджелес», ни достроенный только что портал для нуль-транспортировки. Я знаю, что ни корабль, ни портал еще не поднялись над горизонтом. Я знаю, вплоть до секунды, сколько времени осталось до момента их вхождения в зенит. Но я не хочу об этом думать.
«Сири, правильно ли я поступаю?»
Неожиданно поднимается ветер. Громко хлопают флаги на шестах. Я чувствую, хотя и не вижу, растущее нетерпение толпы. Это наше шестое Воссоединение, и впервые за время нынешнего пребывания на планете я ощущаю скорбь. Нет, не скорбь, пока еще нет. В меня впивается острыми зубами печаль. Скоро она превратится в настоящее горе. Годами я мысленно разговаривал с Сири, думал над вопросами, которые задам ей когда-нибудь. Неожиданно ко мне приходит холодное и отчетливое понимание: мы больше никогда не поговорим, никогда не встретимся. Внутри нарастает щемящая пустота.
«Сири, должен ли я это допустить?»
Никто не отвечает, только все громче шепчутся в толпе. Еще несколько минут, и они отправят на холм Донела, моего младшего сына, теперь единственного, или Лиру, его дочь, чтобы поторопить меня. Отбрасываю в сторону стебелек травы. На горизонте появляется едва заметная тень. Может, облако. А может, один из островов – их гонят на родные экваториальные отмели инстинкт и весенний северный ветер. Неважно.
«Сири, правильно ли я поступаю?»
Никто не отвечает. А времени остается все меньше.