Слишком много пробелов. Слишком много «кто-то». Для целого дня работы маловато.
Я стояла и раздумывала, возвращаться ли мне домой, на Лузус, как вдруг мой комлог просигналил на секретной частоте, которую я сообщила Джонни.
– Госпожа Брон, – голос Джонни звучал хрипло, – приезжайте как можно быстрее. По-моему, они снова попытались меня убить. – Дальше следовал уже знакомый мне адрес в улье Бергсон-Восточный.
Я помчалась к ближайшему порталу.
Дверь в квартиру Джонни была чуть приоткрыта. В коридоре – ни души. Из квартиры не доносилось ни единого звука: полиция была явно не в курсе.
Я вытащила из кармана пальто отцовский пистолет, вставила обойму и одним движением включила лазерный прицел.
Потом пригнувшись и выставив вперед руки, вошла в квартиру. Красная точка заскользила по темной прихожей, задела дешевую гравюру на дальней стене и побежала дальше. Пусто. И в гостиной пусто. И в нише для просмотра голограмм.
Джонни лежал в спальне на полу, опираясь головой о кровать. Простыни были в крови. Он попытался приподняться, но снова упал. Дверь на балкон была открыта; с улицы тянуло сыростью и выхлопными газами.
Осмотрев уборную, небольшой холл и кухню, я вышла на балкон. Вид с него открывался захватывающий. Балкон (узенький карниз с перилами) располагался на высоте около двухсот метров на изогнутой стене Улья, и Главная Траншея просматривалась отсюда километров на десять – двадцать. Вверху взгляд упирался в темную массу ферм и балок – крышу Улья, до которой было метров сто, а внизу сверкали тысячи фонарей, голографических реклам и неоновых вывесок, сливаясь вдали в пульсирующее электрическое зарево.
К стене Улья прилепились сотни подобных балкончиков – и все пустые. Ближайший находился метрах в двадцати. Наличие балкона у риэлтеров считается «повышенной комфортностью» (с Джонни, вероятно, содрали за наружную комнату астрономическую сумму), хотя преимущество это очень сомнительное: воздушный поток, который создают вентиляторы, несет пыль и мусор. К тому же в улье всегда воняет нефтью и озоном.
Я положила пистолет в карман и вернулась посмотреть, что с Джонни.
Лоб его – от волос и до брови – рассекала неглубокая, но грязная рана. Когда я вернулась из ванной со стерильным тампоном, он уже сидел.
– Что случилось? – спросила я, прикладывая тампон.
– Двое мужчин… подкараулили в спальне… Они заблокировали сигнализацию на балконной двери.
– Вам полагается компенсация, – заметила я. – Что было потом?
– Мы боролись. Они тащили меня к двери. У одного из них был инъектор, но мне удалось его выбить.
– Почему они ушли?
– Я включил внутреннюю сигнализацию.
– Она подключена к системе охраны Улья?
– Нет. Я не хотел, чтобы охранники лезли в это дело.
– Кто вас ударил?
Джонни глуповато улыбнулся.
– Это я сам. Они уже выпустили меня, и тогда я бросился за ними. Споткнулся, упал и ударился о тумбочку.
– Не очень приятное происшествие – причем для обеих сторон, – сказала я, включила лампу и принялась осматривать ковер. В конце концов мне удалось найти инъектор: он закатился под кровать.
Джонни посмотрел на него, как на гадюку.
– Опять СПИД-II? – спросила я.
Он отрицательно покачал головой.
– Я знаю, куда его можно отдать на анализ, – сказала я. – Но похоже, это простой гипнотик. Они хотели, чтобы вы ушли с ними… Убийцы так не действуют.
Джонни снял тампон и скорчил гримасу. Кровь не останавливалась.
– Зачем кому-то похищать кибрида? – пробормотал он.
– Это вы мне говорите? Я уже начинаю думать, что и ваше так называемое убийство было просто неудачной попыткой похищения.
Джонни снова покачал головой.
– А скажите, – спросила я, – ни у кого из нападавших не было косы?
– Не знаю. На них были кепки и осмотические маски.
– Не был ли один из них очень высоким, как тамплиер, или очень сильным, как лузианин?
– Тамплиер? – удивился Джонни. – Первый был среднего роста, а тот, второй… ну, с инъектором… вполне сошел бы за лузианина. Очень сильный…
– Итак, вы сцепились с лузианином голыми руками. Может, у вас какие-нибудь биопроцессоры или силовые импланты?