Да где их только искать? Ау! Ау! Нет, никто не отзывается. Впрочем, подобное притягивается к подобному. Но как быть, если ты — бесподобен? Да, задачка..
Прежде всего нужно определиться с тем, каким должно быть искусство, которое будет приемлемо. А то история истории рознь, знаете ли. Лучше не существовать вообще, чем исполнять главную роль в какой-то невообразимой гадости.
Искусство не должно быть бездуховным или, тем паче, антидуховным. Нет никакой смелости самовыражения в том, чтобы быть скотом и потакать любым своим низменным прихотям напоказ. Свобода выражается ещё и в праве добровольно возложить на себя обязательства, работать над собой, отстаивать попранные идеалы.
— Если абсент, дурманящий дым и разврат — это три кита, на которых стоит кичливое антиискусство, цилиндра моего там не будет, — решил для себя скиталец. — А если даже того там и нет, но есть иные скатологические непотребства, пусть это всё плывёт мимо меня. Конечно, компост тоже необходим, но не в таком количестве, чтоб похоронить под ним растения. Сюрреалисты? А что сюрреалисты? Провозгласив свободу ото всяких ограничений в творческом порыве: эстетических, психологических, морально-нравственных, религиозных и политических, — они на практике расходились с теорией; просто вместо одних ограничений они на деле сотворили для себя другие. Дали, конечно же, сам хорош, но всё-таки возмущался, что о Боге там разрешалось говорить только богохульства, о политике — не задевая Ленина, коммунизм и пролетариат, в психоанализе — внимать каждому слову Фрейда, как истине в последней инстанции, и далее в том же духе. Нет, нет и ещё раз нет. Мой неосюрреализм таким не будет. В гробу я видел ваш психологический автоматизм и симультанность. И не надо мне тут цитировать Фейербаха и Бергсона! Ваша десакрализация сводится к простому: «Обещают и свободу, будучи сами рабы тления; ибо кто кем побеждён, тот тому и раб». Вот психологический полуавтоматизм — другое дело. Не скотская разнузданность, «простейший акт сюрреализма», по Бретону — выйти с револьвером на улицу и стрелять в толпу наугад. Нет. Такие, если увидят на трансформаторной будке надпись «Не влезай, убьёт!», уже орут о несвободе и ограничении. Да у них же мечта всей жизни залезть в трансформаторную будку! Быть скотом и агрессивно навязывать свою блевотную лужу окружающим — это их «право свободного индивидуума, отсутствие навязанного контроля и ограничений для личности». Что ж, ничего, кроме деструктивности и эпатажа, они предложить не могут. Мы пойдём другим путём.
Выйдя на полянку среди древодомиков, человек в цилиндре присел на пенёк.
— Ладно, это идеологический момент. А что до формы? А формальный аспект достаточно простой: история должна иметь необычное название, начинаться неожиданным образом с первой же фразы, получать неожиданное развитие и столь же неожиданный финал. Необычный персонаж в необычных обстоятельствах. И персонажем может быть кто угодно, что угодно, хоть пробка от бутылки. Всё смещается, переставляется, переворачивается с ног на голову, но это не самоцель, а лишь средство выразительности, позволяющее встряхнуть закостеневшее мышление и посмотреть на многие вещи трезвым и незамыленным взглядом, — подытожил странник, покручивая трость.
— Вот то-то же! — проворчал пень. — Многие так увлекаются процессом, что обдумывают тактику, стратегию, проходные задачи, но при этом не осознают, ту ли цель они выбрали в принципе. К чему тебе вообще становиться персонажем истории? Почему бы не оставаться, как я, в бессознательном? К чему всё это вообще? Во имя чего? Странствуешь, размышляешь, споришь.
— Ой, вот только не надо! С меня хватит! Ещё буду я что-то объяснять и доказывать какому-то пню, — проворчал странник, поправив монокль.
— Да ну? А думаешь, здесь есть какая-то разница, какую зыбкую форму ты принял в бессознательном? Любой образ — это что-то преходящее и несущественное, — огрызнулся тот. — Не важно, пень я, скала, облако или Никколо Макиавелли. Важнее то, что я говорю и думаю. А кем или чем я стану в дальнейшем, никак не связано с тем, что я сейчас. Ну, почти.
— По мне хоть пень, хоть Макиавелли. Какие б ни были причины, а гуси ходят босиком, — процитировав нидерландскую пословицу, ответил на это человек в цилиндре. — Достаточно того, что я считаю это необходимым, значит так для чего-то нужно. Существование есть благо. Но вопрос ещё заключается в том, в каком виде и качестве это будет выражаться…