- Так ты утверждаешь, что вот здесь должна быть лямбда, а не эпсилон?
- Ты как ребёнок, - отчитала отца Регина. - Не нужно никаких силонов, просто открываешь двери, и ты - уже на месте. Пошли лучше купаться.
- В мае не купаются, вода ещё холодная. А в бассейн не успеем.
- Мы не в речке будем, и не в бассейне, а в море.
- Ну и фантазии у тебя, Регина, на целый союз писателей. Где ж я тебе сейчас море найду? Надо билеты на самолёт покупать, лететь часов десять, потом ещё час от аэропорта на такси. Когда же успеть-то?
- Ух ты, пух-ты, - тоном мультяшного Барбоскина пропыхтела Регишка. - Ты прямо дошколёнок, всё тебе объяснять нужно.
- Объясни.
- Это же очень просто, - всплеснула руками Регина. - Находишь нужную дверь, заходишь, запускаешь паровозик, и - всё! Пошли уже!
- Куда?
- Купаться! На море.
- Но...
- Всё, бери зайца, - терпенье у Регишки лопнуло, и она сердито топнула ножкой. - Зажмурься и дай мне руку.
Гарин спорить не стал, убрал планшет в карман и сделал всё, как просили.
Ладошка дочки была горячей, словно только что выпеченный пирожок, едва не обжигала руку Петра Петровича. Он только собрался, вопреки приказу, подсмотреть, что вокруг происходит, как заяц в левой руке стал наливаться тяжестью, увлекая за собой. Гарина качнуло влево и тут же едва не опрокинуло вправо.
Складывалось устойчивое ощущение, будто он находится в ускоряющемся вагоне метро, в котором отсутствовали поручни, от чего не было никакой возможности держаться, и тело болтало из стороны в сторону. Не хватало разве что шумового эффекта в виде перестука колёс на стыках рельсов. Пётра Петровича мотнуло так, что он не удержался на ногах, выронил игрушку и опрокинулся. Тяжесть на мгновение бетонной плитой придавила его напоследок, после чего исчезла, оставив ощущение лёгкости во всём теле. В ушах - звенящая тишина, заглушающая всё на свете. Гарин попытался открыть глаза, но не сумел. Они словно слиплись клейкой лентой.
Слух постепенно вернулся, и Петру Петровичу показалось, что совсем неподалёку бьётся прибой.
- Пап, вставай, всё веселье проспишь, - послышался требовательный Регишкин голос.
Пётр Петрович кое-как разлепил веки, и его ослепил резкий солнечный свет. Гарин снова зажмурился и через секунду приоткрыл один глаз. Над ним нависла, перекрыв солнце, Регишка.
- Расстегни мне платьишко, я купаться буду.
- Где мы? - машинально спросил Пётр Петрович, дождавшись пока глаза привыкнут к яркому свету.
Гарин, кряхтя, уселся, оглядел всё вокруг. От увиденного необычайного зрелища оторопел и удивлённо охнул.
Голубое небо, золотистый солнечный свет, воздух, напоённый дивным ароматом растений. Вокруг него высились не привычные берёзки и топольки, а пальмы. То ли кокосовые, то ли банановые. Нужно было срочно выяснить, куда они попали столь чудесным образом.
Пётр Петрович поднялся на ноги, чтобы немедленно приступить к действию, но его остановила Регишка:
- Сначала развяжи бантик.
Гарин раньше считал, что завязывание и развязывание детских бантиков задача неразрешимая, поэтому всегда оставлял это действо на откуп жены. Теперь же предстояло разобраться с этой проблемой самому, без посторонней помощи. Однако приглядевшись, он пришёл к выводу, что не стоило так панически шарахаться от ребёнка. Ларчик просто открывался. Бантик был не завязан сложным узлом, а крепился к волосам обычной резинкой.
Пётр Петрович улыбнулся своим мыслям, возможно впервые осознав, что воспитывать детей не так уж и сложно, взял пучок волос, нежных, шёлковых, пахнущих детским шампунем, потянул другой рукой за бантик и показал Регишке.