Конечно же, если бы не фантастическая взрывная мощь его мышц, усиленных полимерными волокнами, он был бы уже разорван верткой тварью в клочья. Но даже имея возможность бросать свое тело из стороны в сторону с динамичностью пули, Штурман почел за лучшее не испытывать судьбу в тесном клинче и как можно быстрее отступить.
Кувырок через голову назад.
И еще два прыжка, для верности.
Уже в полете Штурман вскинул правую руку с армганом. И, несмотря на опасность раскрыть свое положение стенным датчикам Тройки, дал световой импульс из тактического фонарика.
Хвала святому Тетереву! Он угодил лучом прямо в фасетчатые глаза механоида, засветившиеся во тьме, будто у маски человека-паука с Хэллоуина.
В следующий миг Штурман упал на колени и перебросил на «Хамелеон» максимальную энергию.
Боевые конечности инсектоида — который, вот гад, преследовал его, не отставая! — распороли воздух над макушкой Штурмана.
Но то был последний удар, нанесенный механическим богомолом более-менее прицельно.
Расчет Штурмана оправдался. Ослепленная тварь потеряла на фоне земли своего противника, защищенного мороком «Хамелеона». И — замерла железной садово-парковой скульптурой, прогоняя гигабайты «белого шума» от оптических сенсоров через свои алгоритмы распознавания изображений.
Удивительно, но богомол не издал ни звука. Ни в акустическом диапазоне, ни в радиоэфире.
Словно искусственный интеллект металлической машины считал ниже своего достоинства звать собратьев на помощь. А в том, что таковые обретаются по соседству, сталкер не сомневался.
— Предпочитаешь один на один, по-взрослому? — прошептал Юл. — А зря, таракан.
И он быстро повел правой рукой, аккуратно перерезая противнику суставчатые ноги.
Вообще-то армган — не что иное, как лазерный излучатель общевойскового назначения. Но тут то же, что и со скрипками. Которые, как известно, имеют крайние модификации, обрамляющие модельный ряд: от мастера Страдивари и до какой-нибудь фабрики музыкальных инструментов имени Луначарского (большого, видимо, доки по части гнилых дек и кривых смычков).
Если бы армган Юла принадлежал, так сказать, к классу изделий фабрики имени Луначарского, ему никогда не хватило бы мощности, чтобы в затяжном двухсекундном импульсе перерубить все четыре титановых стержня.
Но подарок Пенни был великолепен, являя собой творение некоего анонимного Страдивари из мира армганов.
Легкое шипение да блеснувшая в ночи нить тонкого луча — и богомол рухнул, как подкошенный.
— Отпрыгался, — констатировал Штурман.
При отсутствии необходимости экономить энергию вполне можно было нарезать сейчас эту металлическую тварь дольками!
Но Штурман ограничился лишь одним выстрелом-импульсом длительностью в одну десятую секунды — туда, где у механического богомола находился главный процессор.
Глаза богомола несколько раз тускло блеснули, теряя интенсивность свечения по мере того, как из светодиодов уходил остаточный заряд, и наконец погасли.
Юл осторожно приблизился. И, не спуская с поверженного «гоблина» нацеленного армгана, энергично отфутболил в никуда увесистую конечность с оплавленным срезом — ни дать ни взять распоясавшаяся звезда какой-нибудь «Барселоны»…
…С крепостных стен опустился луч прожектора и задумчиво пополз по зарослям автонов.
Штурману ничего не оставалось, кроме как броситься на землю ничком. Никаких укрытий поблизости не было, его прикрывал только титановый бугорок отпрыгавшегося механоида-богомола.
Штурман боковым зрением видел, как под световым перстом прожектора металлокустарники колышутся, точно ветер вздымает на поверхности железного моря ржавые волны.
Богомол лежал, не шевелясь, лишь в его нутре что-то тихо пощелкивало. Невидимые реле отсчитывали последние мгновения затухающей механической жизни.
Поделать Штурман не мог совершенно ничего. Оставалось только молиться и надеяться, что луч прожектора пройдет мимо.
«Почему же все-таки „гоблины“?» — некстати вспомнил он давний разговор со Стариком.
«Потому что загребистые. Потому что опасные», — кратко ответил тот.
А потом добавил: «Правильнее, конечно, называть их сателлитами-охранниками. Но уж больно словечко это хлесткое — „гоблин“. Сказал — и понятно, что перед тобой гадина. И никаких, так сказать, моральных обязательств!»
— Да уж, никаких «моральных обязательств», — проворчал Штурман. — А то, бывало, как нахлынут сантименты…
«Кстати, — продолжал размышлять он, озирая поверженного „гоблина“, — что за притча с этим яйцекладом? А вдруг механоид действительно откладывает яйца? Вроде н-капсул автонов? Или сабля яйцеклада ему нужна чисто для равновесия? Или это что-то вроде антенны?»