Все воспламенители сработали одновременно.
Огнетел замер, парализованный на мгновение ужасом.
Кира дала этой огромной колонии механоидов название за их сходство с морской пиросомой. А вовсе не за то, что любимец Свирепого Мака имел какое-либо прямое отношение к огню.
Огня Огнетел как раз боялся.
Но в первый миг он отреагировал только на те два очага пламени, которые видел перед собой.
А поскольку механоид, отреагировав на бег Штурмана вдоль его тела, теперь был развернут головной частью к выходу, то он наиболее явственно увидел перед собой возгорание тех топливных шашек, которые лежали ближе всего к воротам.
Стена пламени сразу же отсекла Огнетела от убегающего сталкера.
Стена пламени напугала его насмерть.
И это заставило Огнетела рвануться всем телом не к спасительному выходу, а в самый дальний угол капонира — туда, где находилась бетонированная смотровая яма.
При этом он с такой силой ударил в стену над смотровой ямой, что на него разом рухнул десяток бетонных плит с потолка — уже расшатанного предыдущими ударами.
На все это ушло полторы секунды.
В начале третьей секунды горение всех шашек ракетного топлива вышло на штатный режим.
Огнетела поджаривал жар десяти одновременно стартующих ракет «Искандер».
Как Штурман ни старался, уйти с оси газодинамического удара ему удалось лишь отчасти.
Напор пламени толкнул его в спину с силой джипа, мчащегося по автобану.
Удар оторвал Штурмана от земли и швырнул вперед.
Лопнуло по всей спине крепчайшее фуллереновое волокно.
Скорги, составлявшие арматуру его бронекостюма, встретили огонь капельной завесой ферментов, что позволило спасти Штурмана от сплошных ожогов за счет формирования теплоизолирующей газовой подушки.
Штурман, ставший игрушкой ударной волны, разминулся в одном сантиметре с алюминиевым ангаром продсклада. В противном случае его голова вышла бы из задницы вполне нефигурально.
Каким-то чудом успев сгруппироваться, он ударился о землю только напротив дальнего конца продсклада.
При этом Штурману посчастливилось не только остаться в сознании, но даже не сломать себе ни одной кости! Более того: его пальцы по-прежнему сжимали плазмомет!
Зная, насколько сильным и совершенным порождением некросферы является Огнетел, Штурман не спешил расслабляться.
Он тут же, пригнувшись, отбежал в сторону, подальше от ревущих огненных хвостов, под разными углами бьющих из капонира ПТО.
У сооружения, к слову, после первых же секунд работы этого адского гриля полностью обрушились все потолочные плиты, обсыпанные поверху двумя метрами земли — на то и капонир.
Вход был основательно завален. Гиперзвуковым струям огня приходилось находить себе самые неожиданные лазейки. Пламя било не только из бесформенного нагромождения бетонных обломков, но ударило и прямо из-под земли на полпути между капониром и продскладом!
Припекало даже на расстоянии за сотню метров от эпицентра этого роскошного огненного фестиваля — настолько избыточно роскошного, что от буйства форм и оттенков огня стошнило бы и пироманьяка.
К пламени вдруг прибавились ревущие вихри густого рубиново-красного дыма!
«А вот это, похоже, испаряется сам Огнетел», — резюмировал Штурман.
Стало еще жарче. Он был вынужден отступать все дальше и дальше.
Только в районе казарм, спрятавшись за кирпичной стеной, он почувствовал себя в относительной безопасности.
Самое удивительное, что все то время, пока горело ракетное топливо, Огнетел продолжал цепляться за существование.
Дым кроваво-красного цвета, который видел Штурман, действительно принадлежал организмам колонии под названием Огнетел.
Организмам, которые, полностью превратившись в пар, обеспечили относительно сносное охлаждение некоторым важнейшим частям конструкции механоида. Такой метод охлаждения в космической технике называется абляционным.
Но не всем органам Огнетела помогла эта жертвенная абляция. Огнетел остался без лазеров, без крупных оптических устройств, почти без энергии. Его лоскутная кожа спеклась в единое целое, и не приходилось надеяться на то, что механоид-колония когда-либо сможет разобраться на сотни отдельных организмов без посторонней помощи.
Однако о его гибели говорить было рано.
Когда огромная груда раскаленного, плавящегося строймусора, в которую превратился капонир, шевельнулась, и из клубов дыма появилось многометровое обожженное нечто, Штурман даже не удивился.