В ответ на указание вернуться к тому моменту, когда он впервые испытал это чувство, беспокойство пациента стало нарастать, а затем он сказал, что видит себя сидящим на детском стульчике (ему нет и двух лет) и рядом с ним стоит его мать. Он описал, как подошла какая-то женщина и начала им восхищаться. Мать сказала ей, что его усыновили, после чего эта женщина просто развернулась и ушла. В этот момент пациент расплакался и еще достаточно долго продолжал рыдать.
Выйдя из состояния гипноза, пациент выглядел сильно потрясенным и подавленным. Он сказал, что теперь осознает: этот эмоциональный пласт ранее был ему абсолютно незнаком, но сейчас он уже чувствует, что узнает его. В ходе дальнейших интервью мы убедились в том, что аффект в целом, и в особенности негативный аффект, стали ему намного доступнее, а взаимоотношения с окружающими теперь воспринимались им гораздо отчетливее. После описанного сеанса мы провели еще восемь сеансов, и лечение было завершено. Дополнительные сеансы, проводимые в течение последующих пяти лет, показали, что улучшение состояния закрепилось. У него больше не было депрессий, и ничто не подталкивало его даже к мысли о самоубийстве. В профессиональном плане все продвигалось хорошо, и книга, над которой он работал, была завершена. Она стала бестселлером, так же как и следующая книга, — и он считал, что все в его жизни хорошо.
Такие яркие случаи с последующим исчезновением симптома, несомненно, очень интересны. Чаще, однако, насколько бы полным ни было восстановление памяти в результате гипноза, многое остается незавершенным. Снятие вытеснения пусть даже центрального событий и обретение способности понимать происходящие события совсем не означают, что в личностной организации произойдет настолько серьезный сдвиг, что это позволит успешно завершить лечение. Как правило, еще многое предстоит сделать: соединить в одно целое восстановленные воспоминания, исследовать их скрытый смысл, сопоставить с настоящим, добавляя все новые догадки и открытия, и провести дополнительную работу с восстановленными воспоминаниями и связанным с ними аффектом.
Относительно редко случается так, что один травматический случай был настолько сильным, что снятия с него вытеснения будет достаточно для того, чтобы в жизни пациента произошли значительные изменения. Чаще в состоянии невроза подавленные воспоминания, импульсы и аффект в меньшей степени прямо каузальные: это состояние относительно редко является продуктом одного или даже нескольких повторяющихся травматических случаев. И, тем не менее, общим для всех видов психодинамической терапии является поиск подавленного материала. Как правило, восстановление этого материала может привести к гештальт-озарению, которое значительно изменяет систему функционирования личности.
К одному из авторов обратилась 28-летняя женщина. Она была высокопрофессиональной медсестрой, успешно продвигавшейся по служебной лестнице, и выглядела позитивно настроенным, привлекательным и общительным человеком. Женщина объяснила, что за помощью ее заставило обратиться следующее: она влюбилась и хотела выйти замуж, но не могла сделать этого в силу определенных обстоятельств. Она жила очень полной сексуальной жизнью, но в период зрелости убедилась в том, что сексуальные отношения с любимым мужчиной вызывали у нее отвращение. Она могла поддерживать сексуальную связь лишь с теми мужчинами, к которым она не испытывала эмоциональной привязанности, что, естественно, являлось для нее неразрешимой проблемой. В ходе аналитической терапии она рассказала о своем детстве, омраченном враждебными отношениями родителей, кульминацией чего явился развод, который произошел, когда она была подростком. Как выяснилось, основной причиной развода был неприкрытый и возрастающий сексуальный интерес, проявляемый отцом по отношению к пациентке и ее сестре, которая была на год младше. В течение нескольких последующих лет мать требовала, чтобы пациентка каждую неделю посещала отца и забирала у него алименты, которые он должен был выплачивать по решению суда. Во время этих визитов, вызывавших в пациентке удовольствие и одновременно страх, отец заставлял ее убираться в квартире, в том числе и застилать постель, и у него вошло в привычку весьма провокационно дразнить ее во время этой процедуры.
Даже по прошествии десяти лет она отчетливо помнила, что к чувствам волнения, эротического возбуждения и гордости, с одной стороны, примешивались страх, отвращение и неприязнь — с другой. Ей было стыдно, что, несмотря на явное осознание характера этих взаимоотношений, она была не в состоянии, даже повзрослев, ни положить конец этим визитам, хотя теперь они стали происходить не так часто, ни изменить сценарий, по которому они проходили. И все же казалось невозможным сознательно оценить связь между описанной моделью взаимоотношений и имеющейся проблемой. Как ни странно, ничто в переносе не отражало этой амбивалентности: в ходе терапии в поведении пациентки не проявлялось ни вызывающих эротических провокаций, ни тревожности и отвращения.