Это утверждение тем более справедливо в том случае, если врач и пациент имеют разные уровни образования и принадлежат к различным культурным группам. Особенно это заметно, когда пациентом является ребенок. Иногда проблема проявляется неосознанно, например если врач незнаком с языком подростка, меняющимся быстрее, чем мода на одежду.
Таким образом, в результате употребления таких слов, как “тревога”, “депрессия”, “горе”, могут возникнуть трудности. Пациент с достаточно сильным состоянием тревоги может отрицать, что чувствует тревогу, и это приведет к тому, что врач станет исследовать это отрицание, упустив тот момент, что “тревога” — просто не то слово, которым пациент описывает свое состояние, — для этого у него есть другое слово. Стоит определить это слово, и отрицание тут же исчезает. Поэтому прежде чем пытаться работать над нарушениями настроения посредством слов и образов, нужно исследовать словарный запас пациента, его речевые особенности и образы: понятия, через которые он постигает собственный аффективный опыт.
Например, мальчика, который представлял себе паровоз, попросили подробно описать, что он испытывает, когда готов взорваться от ярости. Как и для большинства детей, для него это было довольно сложно, но среди предложенных ему образов он выбрал паровой котел. Другим образом, который может быть столь же эффективным, является дамба со шлюзом. Этот образ можно описать более подробно: “Мы видим, как вода в шлюзе постепенно поднимается и давление на дамбу возрастает”.
Возможно, подавленное настроение изобразить сложнее, чем давление злости или беспокойное напряжение. В случае с детьми может пригодиться образ, приведенный нами ранее для взрослых, — образ темной густой жидкости, заполняющей человека, а затем вычерпываемой. Можно также предложить ребенку написать о своих тревогах и расстройствах, а затем исписанные листочки уничтожить.
Мальчик 10 лет был направлен на лечение по поводу ночного энуреза и неуспеваемости в школе. Он был младшим ребенком довольно пожилых родителей. По утрам его постель всегда оказывалась мокрой. Он уже начал справляться со своим недугом, но тут пришло известие о том, что его взрослый брат (которому он в какой-то мере поклонялся) погиб при таинственных обстоятельствах, находясь вдали от дома.
Согласившись попробовать гипноз, чтобы избавиться от недержания, он выбрал необычное “личное прибежище”, которое скорее бы подошло взрослому человеку: холмы, поросшие лесом, где он мог бы бродить со своей собакой. Далее в образ включались булыжники, которые лежали у него в карманах и оттягивали их вниз. Придя к своему любимому дереву, он садился и, наслаждаясь видом, вынимал по одному эти камни из карманов и пускал их катиться вниз по склону.
Выйдя в конце первого сеанса из транса, мальчик принялся плакать. Он объяснил, что плачет из-за брата, и выяснилось, что до этого он плакал только в одиночестве. Он не плакал при родителях, не желая усугублять их горе, так как его беспокоили высокое давление матери и повторный микроинфаркт, случившийся у отца. На втором занятии он рассказал, что решил, отправляясь в свое “личное прибежище”, одеваться в зависимости от того, что он чувствует в этот день. В плохой день он надевал пальто с большими карманами, чтобы взять с собой все свои переживания, а в хороший — лишь футболку и джинсы.
Детям, упоминающим словосочетание “черное настроение”, можно предложить образ черной краски, в которой они испачкались и которую затем смоют в море или ручье. В случае, если дети учатся играть на струнных музыкальных инструментах, можно использовать образ инструмента, который надо настроить, чтобы вернуть гармонию, или попросить представить, что инструмент не только расстроен, но его струны еще и чересчур натянуты (для изображения беспокойства) или слишком ослаблены (для того, чтобы представить подавленность). Точно так же погода в “личном прибежище” может представлять собой чувства и настроение: дождь сменяется солнцем, тучи и мгла проясняются, ветер ослабевает и т. д.
Для детей тщательная проработка образа “личного прибежища” не является таким общим и необходимым правилом, как для взрослых. С годами способность фантазировать уменьшается или даже полностью исчезает, в то время как большинство детей способны оказываться в своем мире или придумывать какое-то фантастическое продолжение реальной ситуации или истории, которую они читали, слышали или видели по телевизору. Очень подходящей для работы с детьми является сказка К. С. Льюиса “Нарния”. С неменьшим успехом могут использоваться другие хорошо знакомые сказки. А докторам, обладающим талантом рассказывать сказки, не потребуется суфлер.