Со дня знакомства с Аидой Беньямин носил на груди, на черной ленточке с черепами, мобильный телефон. Они посылали друг другу сообщения глубоко за полночь, и когда Беньямина утром будили, телефон висел у него на шее.
Симоне тщательно просмотрела бумаги и журналы на столе Беньямина, открыла ящик, сдвинула книгу о Второй мировой войне и обнаружила клочок бумаги с отпечатком губной помады и номером телефона. Она побежала на кухню, набрала номер и, ожидая соединения, выбросила в мусорное ведро вонючую губку. На том конце неожиданно сняли трубку.
Слабый скрипучий голос, тяжелое дыхание.
— Здравствуйте, — сказала Симоне, — простите за беспокойство. Меня зовут Симоне Барк, я мама Беньямина. Скажите, пожалуйста…
Голос, как будто женский, прошипел:
— Не знаю никакого Беньямина, вы, наверное, ошиблись номером.
— Подождите, пожалуйста, подождите, — заторопилась Симоне, стараясь взять себя в руки. — Аида дружит с моим сыном. Может быть, вы знаете, где они могут быть? Мне нужно найти Беньямина.
— Тен… тен…
— Я не слышу. Простите, я не слышу, что вы говорите.
— Тен… ста.
— Тенста? Аида в Тенсте?
— Да, эти чертовы… татуировки.
Симоне показалось, что где-то медленно работает кислородный аппарат — в трубке слышалось равномерное шипение.
— Что вы сказали? — умоляюще переспросила она.
Женщина что-то фыркнула в ответ и бросила трубку. Симоне сидела, глядя на телефон, и думала, не позвонить ли женщине еще раз, как вдруг до нее дошло: татуировки в Тенсте. Она тут же позвонила в справочную и получила адрес салона в центре Тенсты. Симоне вздрогнула всем телом, представив себе, что Беньямина в этот момент как раз уговаривают сделать татуировку; и вот кровь течет, течет и не может свернуться.
Глава 8
Вторник, восьмое декабря,
первая половина дня
Оставив Беньямина в школе и идя по больничному коридору, Эрик думал, как глупо было комментировать татуировку Аиды. Чего он добился? Только того, что теперь она будет считать его самодовольным занудой.
Двое полицейских в форме пропустили его в отделение. У дверей палаты, в которой лежал Юсеф Эк, уже ждал Йона Линна. Увидев Эрика, он улыбнулся и помахал ему, словно ребенок, изображающий «пока-пока».
Эрик остановился рядом с ним и взглянул на пациента через окошко в двери. Над мальчиком висел пакет с почти черной кровью. Состояние было стабильным, но новые кровоизлияния в печень могли случиться когда угодно.
Мальчик лежал на спине, губы крепко сжаты, живот поднимался и опускался неравномерно, пальцы вздрагивали.
В сгиб локтя вставили новый катетер. Медсестра готовила морфин для инфузии.
— Я был прав, когда говорил, что преступник начал со спортклуба, — сказал Йона. — Сначала он убил отца, Андерса Эка, потом поехал домой и убил Лису, младшую дочь, думал, что убил сына, а потом убил мать, Катью.
— Патологоанатом подтвердил?
— Да.
— Понятно.
— Так что если преступник задался целью истребить всю семью, — продолжил Йона, — остается только старшая дочь, Эвелин.
— Если он не узнал как-нибудь, что мальчик остался в живых.
— Верно. Но мальчика мы можем защитить.
— Можем.
— Надо найти убийцу, пока не поздно, — сказал комиссар. — Мне необходимо услышать, что знает мальчик.
— Но я обязан соблюдать интересы пациента.
— Может быть, найти сестру — как раз в его интересах.
— Я тоже об этом думал. Взгляну на него еще раз, — сказал Эрик. — Но я почти уверен, что допрашивать его рановато.
— Ладно.
Торопливо вошла Даниэлла в широком красном пальто, сказала, что ей нужно бежать, и оставила начатую историю болезни.
— Я думаю, — объяснил Эрик Йоне, — что пациент довольно быстро, уже через несколько часов, придет в себя, и с ним можно будет поговорить. Но после этого… вы должны понимать, у нас впереди долгий лечебный процесс. Из-за допроса состояние мальчика может ухудшиться настолько, что…
— Эрик, никому не интересно, что мы думаем, — прервала его Даниэлла. — Прокурор принял решение, что для допроса имеются веские причины.
Эрик повернулся и вопросительно посмотрел на комиссара:
— Так вам не нужно наше согласие?
— Нет.
— Тогда чего вы ждете?
— Я думаю, что Юсеф настрадался больше чем достаточно, — ответил Йона. — Не хочу, чтобы ему что-то навредило. Но я должен разыскать его сестру раньше, чем ее найдет убийца. А мальчик наверняка видел лицо преступника. Если вы не поможете мне поговорить с мальчиком, я проведу допрос как обычно. Но, разумеется, я предпочел бы сделать как лучше.