1.
Маленькая кухня домика у озера наполнилась сигаретным дымом. Я помню, как Уайтли стоял возле мойки, в которой было полно грязной посуды, и делал длинные затяжки. Помню, что губы у него были абсолютно белые, как у миссис Дэй, которая лежала на полу.
- П-понимаешь, она держала ру-у-уки в к-кипятке, п-пока кожа не отва-алилась с-сама, - заикаясь повторял он. Выкинув окурок, он взял новую сигарету из пачки, но так и не смог подкурить из-за дрожащих рук.
Я стоял оцепеневший, не пытаясь ему помочь. Мне казалось, что я уже никогда не смогу разговаривать, потому что ком в горле будет сопровождать меня всю жизнь, куда бы я не пошел.
Уайтли работал судебным медицинским экспертом еще с тех времен, когда я даже и не думал становиться полицейским. А теперь этот повидавший всякого человек, стоит в совершенном шоке, заикаясь впервые при мне за всю свою карьеру.
Нам всегда кажется после очередного кровавого месива, что нас уже нечем будет удивить, но есть вещи, которые выходят за грани дозволенного.
Когда я был еще совсем зеленым, то участвовал в облаве наркопритона. К нашему прибытию тщательно подготовились — мы приехали уже в вымытый до чиста ангар, посреди которого стоял стол с тремя головами наших информаторов. Я думал, что с этого дня я уже готов ко всему, но я даже понятия не имел как ошибался.
Я слышал, как на улице уже в третий раз вырвало моего нового помощника Стью. Дело ведь даже не в том, насколько мерзким было то, что мы увидели, а насколько ужасным было то, что мы поняли.
Мы приехали в домик у озера по вызову местных копов разгребать дерьмо, с которым они не могут разобраться. Миссис Дэй лежала на полу кухни, облитая водой из кастрюли, которая укатилась под стол. То месиво, в которое превратил ее руки кипяток, было трудно назвать чем-то еще, кроме как вареным мясом. Мы полтора часа искали следы насилия, чужие отпечатки, волосы, да хоть что-нибудь, но нельзя было найти то, чего не было. Миссис Дэй среди бела дня опустила руки по локоть в кипящую воду и держала их до тех пор, пока не умерла от болевого шока.
Я просто молчал, потому что не мог говорить. Мое сознание отказывалось понимать, как человек мог сам сотворить с собой такое. Еще полчаса назад я еще пытался доказать себе, что кто-то ее заставил это сделать, но тщетно. А теперь я хочу помолчать, потому что если я скажу хоть одно чертово слово, одно единственное чертово слово, то могу поклясться, что меня вырвет.
Уайтли вжал голову в плечи и его кучерявые седые брови нависли на покрасневшие от напряжения глаза. Он посмотрел на меня, будто бы меня здесь и не было.
- Человек-к не может! Не может с-сам терпеть та-такую боль, Ник! - заорал он.
- Я согласен, не может. Но что это тогда?
Надо проверить как там Стью, да и было бы неплохо подышать воздухом.
- Стью, тебе надо было работать в библиотеке, а не в полиции
- Упокой Господь ее душу. Что заставило эту несчастную женщину сотворить с собой такое?
Я вышел на улицу, мне самому надо было отдышаться, ком рвоты подкатывал к горлу так давно, что вкус горечи начал мучать меня. Жаль, что некоторые вещи нельзя развидеть.
Стью стоял на коленках за углом дома, держась правой рукой за стену и снова рвал прямо в кусты. Мало того, что он испачкал свои новые твидовые брюки, так еще и судя по всему один раз потерял создание.
- Съешь мятную конфету и езжай домой. Тебя есть кому забрать? - спросил его я, присев рядом с ним. Жалко парня, совсем еще зеленый новичек, а уже приехал на такое дело.
Он повернулся на меня и посмотрел своими большими от ужаса глазами.
- Я не понимаю, Ник. Я не понимаю. - прошептал он и снова вырвал в кусты.
- Я и сам не понимаю. Дело - труба.
Я все еще пытался найти для себя улики, объяснения, хоть что-то, что могло бы мне помочь понять логику того, что произошло. Я был готов провести несколько дней в этом доме, чтобы просто понять как. Иначе эта идея поглотила бы меня навсегда.
Это напомнило мне один известный случай пропажи двух людей, когда следы на снегу просто оборвались и эти двое исчезли навсегда. Следы просто исчезли вместе с этими людьми. Никто не знает как это могло случиться, куда они делись. Последние следы и тысячи вопросов. Так же и здесь.
Домохозяйка средних лет посреди рабочей недели в солнечный летний день просто опускает две своих руки в кипяток и держит их там до тех пор, пока не умирает от болевого шока и просто не падает на пол замертво. Вот просто так. Никаких следов сопротивления, никаких отпечатков, никаких свидетелей, чистые записи на соседских камерах наблюдения. Абсолютная пустота и эхо из тысячи вопросов. Эти вопросы собирались облаком в моей голове, заполняя все пространство, где на их месте должен быть здоровый рассудок.