Теперь Девяткин сбавил градус ярости. Он перестал сжимать кулаки, расслабился и насмешливо посмотрел на Белокрылову.
— Я всегда так обращаюсь с женщинами. Бьет, значит любит, верно? Но убивать Настю… Нет, только не я. Я ее слишком любил для этого.
Когда мы закончили допрос и отправились в свой кабинет, я спросил у Ани:
— Ты что, всерьез подозреваешь Девяткина в убийстве? Даже если и по неосторожности? Я готов поспорить, что это не он.
— А почему нет? — спросила Белокрылова. — Такой негодяй, как он, вполне мог случайно прибить Шилову. А потом сымитировать другого человека.
Я покачал головой.
— Это для него слишком сложно. Я тебе обещаю, что сегодня предоставлю настоящего убийцу Шиловой. Но сначала давай осмотрим тело Петрова. И допросим его сокамерников. Я хочу знать, как он погиб.
Против этого Белокрылова не стала возражать.
— Возьми Рема и займись этим, — сказала она. — Только не тяни, давай быстрее займемся Шиловой.
Тело Петрова уже увезли, поэтому мне достался только протокол осмотра. И еще я смог осмотреть камеру, где он содержался.
Долго думать здесь не пришлось. Сразу понятно, что человек вряд ли способен совершить самоубийство таким тяжелым способом. Лучше уж перерезать вены или повеситься. Хотя в первом случае успеют спасти.
Опрос сокамерников подтвердил мои догадки. Один был верзила, явная торпеда. Он помогал убивать Петрова.
А вот второй был фрукт интереснее. Гораздо меньше ростом, а вот язык подвешенный. Причем умел говорить не только на блатной фене, но и обычным человеческим языком. К примеру, услышав мою фамилию, он сразу сказал:
— А так ты и есть тот самый волшебник, о котором все только и говорят? Да, вот ты какой оказывается! А с виду обычный лопух, разве что рожица смазливая. И не скажешь, что ты умеешь мысли читать. Или ты на самом деле не умеешь их читать? У меня был такой кореш, тоже выдавал себя за телепата. Вот только по-настоящему он ничего не умел делать. Просто пыль в глаза, и ничего больше.
Я улыбался и ждал, пока этот поток слов иссякнет, но это было несбыточное желание. Задержанному мужичку нравилось говорить без перерыва. Похоже, он уже привык всегда вот так лить бессмысленные слова, а сам в это время внимательно разглядывал собеседника, проверяя его реакцию.
— Это ты убил Петрова? — спросил я у мужичка в лоб. — Вместе с твоим приятелем. Лучше скажи сразу и не выдумывай всякую ерунду.
Но мужичок тут же перескочил с общих тем на свою версию произошедшего.
— Ох, ты что такое говоришь, уважаемый? Да разве мы способны на такое? Погляди на меня, зачем это надо? На кой мне это сдалось? Я и видел этого горемыку первый и последний раз в жизни. Клянусь, я к нему и пальцем не прикоснулся.
Ага, как же. Разговаривая, мужик все время пристально следил за мной, точно также калибруя мою реакцию, как и я его. Да, он тоже отличный психолог и эксперт в чтении людей. Хотя, без этого ценного умения ему вряд ли удалось бы выжить и преуспевать в уголовном мире.
— И как же это случилось? — спросил я.
Вот тут мужичок, который до этого держался вполне хорошо, допустил первую ошибку. Он поднял глаза вверх и вправо, то есть сосредоточился на правом полушарии своего мозга. То есть, на творчестве. То есть, он вспоминал свои выдумки и готовился подкрепить их еще более живописными и достоверными деталями.
— Ну как, я крепко заснул, потому что умаялся за день, — сказал мужик, снова переведя на меня взгляд. — Хорошо так спал, очень крепко. А потом вдруг слышу: бамц! Звук сильного удара. Хруст, стук, падение. Проснулся, а тот бедолага на полу лежит. И кровь потекла уже. Я сразу понял, что ему не поможешь.
На первый взгляд, версия вполне стройная и логичная. Как вычислить ложь в этом случае?
Конечно же, с помощью уточняющих вопросов. Но эта примитивная на первый взгляд техника на самом деле бывает очень полезной. Если только применять ее правильно. Надо бить по тем деталям, которые лгун не успел придумать полностью.
— Отлично, — сказал я. — Ты очень помог своими показаниями следствию. А скажи еще, это в каком часу примерно было?
— Даже не знаю, — мужик пожал плечами. — Наверное, после двух ночи.
— А как ты это узнал? У тебя есть часы? — спросил я. — Ну ладно, а он о свою кровать ударился? Не о вашу? И что он такого говорил перед смертью? Может, предсмертную записку оставил?
— Да нет, ничего не говорил, — пробормотал мужик и задумался. — Хо я, я же спал перед этим, как я мог его слышать? Да и записку как бы он оставил, у нас ведь нет бумаги и карандашей.