А для этого у них есть сам Климов, который сидит сейчас на заднем сиденье рядом с Тереховым и клюет носом, предпочитая беззаботно поспать. Вместо того, чтобы переживать о том, как пройдет захват.
Кстати, сам Терехов сияет, как начищенный пятак. Наверняка опять лизался с Наварской в свободном кабинете, а может, и чего посерьезнее сделал. Недаром у него вид довольного кота, наевшегося сметаны.
Короче говоря, все вокруг довольные, один только Аксаков усталый и злой. Даже несмотря на то, что вытащил недавно из Виталия признание об убийстве трех человек. Впрочем, скоро следователь добьется от него и других показаний.
Михалыч заехал во двор и остановил машину.
— Приехали, — объявил он. — Вот тут ваш голубчик живет.
Шоферу можно верить, он знает Ленинград наизусть, может ездить хоть с завязанными глазами. Аксаков мгновенно взбодрился. Выскочил из машины.
Во двор заехали другие милицейские машины. Еще две должны заблокировать запасные выходы с другой стороны здания. И другие выходы из других подъездов.
По опыту Аксакова, во время поимки преступников важнее не сломить их сопротивление. А перекрыть все пути отхода. Потому что большая часть подозреваемых либо сдается, либо пытается убежать. И тогда главное их не упустить.
Оперативники разделились на группы, выслушали приказы Аксакова и постепенно втянулись в подъезд. Вооружены пистолетами, в униформе. Климов что-то там говорил о бронежилетах, но зачем они сейчас? Преступники обычно с ножами или самодельными самопалами.
Квартира на третьем этаже. Оперативники цепочкой поднялись наверх. Подошли к квартире. Аксаков постучал, потому что электрического звонка не было.
Тишина. Хотя какой-то шум внутри послышался.
— Откройте, милиция! — потребовал Аксаков.
Никакого ответа. Тогда оперативники начали взламывать дверь. Один из них, Ломов, молодой да ранний, обладающий феноменальной силой, со всего маху навалился на дверь. Нажал, надавил и выбил к чертовой матери.
Только дверь распахнулась, как оттуда послышались выстрелы. Ломов успел пригнуться. Пули ударили в косяк, впились в дверь, выбили каменную крошку из стен.
Чтобы прикрыть Ломова и других, Аксаков высунулся из-за двери в квартиру. И начал стрелять сам. Он заметил в коридоре двух мужчин, в одном из которых узнал почтальона, похитившего гадалку, а во втором — Сабанина, объявленного во всесоюзный розыск.
— Их двое! — закричал он. Ломов, между тем, вместо того, чтобы отползти, тоже начал стрелять, придурок эдакий. — Вооружены! Эй, в квартире! Сдавайтесь! Выходите с поднятыми руками!
Вместо этого, почтальон снова высунулся из комнаты, но Ломов тут же подстрелил его. Попал в плечо. Почтальон откинулся назад.
Тут же высунулся Сабанин и тоже начал стрелять. Грохот поднялся страшный. У Ломова закончились патроны и он полез за новыми. Вместо того, чтобы уйти, идиот.
Сабанин тут же перевел огонь на Ломова и Аксаков сам начал стрелять в бывшего коллегу. Попал в грудь и тот улетел обратно в комнату. Оба преступника находились сейчас в двух разных комнатах, напротив друг от друга, разделенных коридором.
— Вроде готовы! — сказал Аксаков. — Витя, прикрой меня.
Он и Ломов двинулись внутрь квартиры, а Терехов и еще один милиционер стояли сзади с пистолетами наготове. Когда они сунулись в одну из комнат, почтальон начал стрелять, спрятавшись за креслом, но Ломов подстрелил его.
Аксаков заглянул в другую комнату и увидел Сабанина. Тот держал в руке карту с валетом пик и еще дышал.
— Климова сюда! — закричал Аксаков. — Немедленно!
Глава 26
Туз пик
Я поднял голову и поглядел на окружающие меня кусты. Вокруг печально шелестела листва деревьев.
Оно и понятно. Место ведь очень плохое, с ярко выраженной негативной энергетикой. Если бы здесь была Сапфирова, она бы так и сказала. Что здесь ее преследуют самые бесноватые призраки. Самые демонические сущности.
Но Сапфирова уже не могла ничего сказать.
И неудивительно. Ведь в этом месте ее убили. Да, я находился в том самом месте, где Пиковый туз провел кровавый ритуал. Интересно, этот сукин сын получил порцию энергии, ради которой все это затевал?
Я, конечно же, на самом деле отчетливо понимал, что все это чисто субъективные его ощущения. Он просто чувствовал невероятный эмоциональный подъем после убийства и считал это поступлением энергии. И поэтому, он наверняка точно также кайфовал, когда убил Сапфирову.