И хотя здесь на самом деле по временам бывают случаи быстрого, совершающегося буквально на глазах всей толпы исчезновения тягостных болезненных проявлений, болезненных симптомов, мучавших до этого людей годами и не поддававшихся действию ни лекарств, ни процедур, — они в своей основе не имеют ничего таинственного. Однако их кажущаяся необъяснимость заставляла людей видеть в них чудо, которое, по уверениям служителей религии, совершалось волей богов и прочих сверхъестественных сил (название им находилось в зависимости от формы верований).
Пока истинные, оказавшиеся, разумеется, вполне материальными, естественными, причины этих фактов оставались неизвестны, такие случаи были сущим кладом для религии, служа исправной опорой веры в возможность чуда. Они лишь обогащали обширный комплекс средств воздействия на психику людей, который разработали служители религии, чтобы иметь возможность поражать людское воображение чудесами, и не просто чудесами, а самыми нужными, самыми желанными для каждого человека чудесами исцеления.
Ну, а как же сложилась судьба Бернадетты Субиру?
С ней поступили по крылатому выражению Шиллера: «Мавр сделал свое дело, мавр может уйти!»
Ее чрезмерная вера, ее святая простота и наивность, постоянная экзальтация стали мешать лурдскому духовенству, когда практика чудесных исцелений приобрела характер хорошо налаженного и солидно поставленного многомиллионного бизнеса.
Бернадетта своей непосредственной искренностью обращала на себя слишком большое внимание, отвлекала паломников от проповедей духовенства, и — что, пожалуй, главное — пастыри церковные так невыгодно контрастировали своим расчетливым ремесленным бездушьем с экстазом ее детски чистой веры, что сочли за благо укрыть «святую» от посторонних глаз за толстыми тюремными стенами монастыря. А так как и оттуда эта, по выражению Золя, Жанна Д’Арк XIX века продолжала излучать покоряющее обаяние своих мечтаний о справедливости, доброте и всепрощении и через очарованных ее товарок — монахинь все это доходило до паломников, которые устраивали ей, незримой, манифестации поклонения и обожания, была она волею высших духовных чинов тайно помещена в больницу приюта для бедных. Она и на самом деле становилась все более и более больной. У нее участились — особенно в условиях монастырского затворничества — истерические переживания религиозного характера. Вот по этим-то причинам теперь о ней и постарались забыть, проявив верх жестокости и бессердечия. Когда старший брат затворницы после долгих лет поисков случайно узнал о том, где находится кумир их семьи — божественная Бернадетта, он нашел ее на убогой койке больницы для бедных умирающей от чахотки. Бедняжка была так истощена и измучена, что в свои юные годы выглядела древней старухой.
Вот и вся история крестьянской девочки Бернадетты Субиру. Той наивной простушки, из которой забил экстатический гейзер фанатичной веры, наэлектризовавший огромные сонмы людей, — кристальный гейзер, который духовенство скоро превратило для себя в золотой источник, бьющий уже век для обогащения католического Лурда — этой, как сказал французский писатель Жан Бонеффан, «величайшей фабрики шантажей и обмана».
Чин над бесноватым
Начало христианского мифа о чудесных исцелениях следует искать в первую очередь в мифе о самом Христе.
Это там, на раскаленных песках и скалах Аравийского полуострова, почти две тысячи лет назад в поселениях древних иудеев начались «чудесные» исцеления, которыми полны священные писания — евангелия. Позже о «чудесных» исцелениях стали повествовать и многочисленные жития святых — людей, канонизированных христианской церковью за оказанные услуги, по выражению официальной церкви, за особенную праведность и подвижничество их жизни, за умение делать чудеса, среди которых опять-таки одно из первых мест занимает способность производить чудесные исцеления.