— А напарница у вас есть?
— Конечно.
— Она тоже выматывается?
— Представьте, нет. Вот кому я завидую! — призналась Григорьевна. — Соня чувствует себя в нашем аду, как рыба в воде. Совершенно не устает! Старше меня на два года, а выглядит девчонкой, не такой клячей заезженной, как я. Она и в ресторан успевает на обед сбегать, и по магазинам прошвырнуться, и губы красить.
— И с делами справляется?
— Вполне! Сдаёт мне их в полном порядке. У нее всё в руках горит… А я — недотепа, — еще раз вздохнула Вера Григорьевна.
— Зачем вы так низко себя оцениваете? — укоризненно покачал головой Гончаров.
Женщины были слушательницами Школы. Они пришли на занятия и перед ними затеяли беседу. Гончаров, проходивший мимо, прислушался и вмешался. Он привык считать себя морально ответственным за каждого, переступившего порог Школы. Любые неблагополучие, боль, острая проблема мгновенно вызывали у него мысленный вопрос «А чем я могу помочь?»
— Такая я уж уродилась, Геннадий Аркадьевич, — ответила Вера Григорьевна.
— Считаете, что у вас хватает недостатков. А у кого их нет?
— У меня больше, чем у других.
— А именно?
— Копаюсь… Раздражаюсь… Могу вспылить… Рассеянна… — призналась Вера Григорьевна.
— Это может быть следствием вашей нелюбви к работе, — сказал Гончаров. — Если бы вы её любили, эти качества исчезли.
— Может быть… Когда я работала на прежнем месте, референтом, меня хвалили. Я имела четко очерченный круг обязанностей. Меня не дергали, никто над душой не стоял, я и работала не спеша. Зато качественно. Это была моя стихия.
— Вернуться на то место вы не можете? — озабоченно спросил Гончаров.
— Фирма лопнула, да и платили там мало. А у меня двое детей, отец-инвалид.
— Муж мало зарабатывает? — поинтересовалась собеседница.
— Он тоже на моей шее сидит.
— Что ж так?
— Он у меня не от мира сего. Вбил в голову, что он — гениальный писатель. Стучит на машинке с утра до вечера, а по ночам за гроши стережет пустой склад. И хоть бы печатали! Один раз только пять строк опубликовали в какой-то листовке. Да, ладно. Пусть тешится. Хорошо, хоть не пьет.
— Вам надо попробовать изменить свое отношение к работе, — задумчиво произнес Гончаров.
— Конечно, — поддержала его брюнетка. — Переступите через себя. Попробуйте найти в ней удовлетворение.
Вера Григорьевна в ответ криво усмехнулась и махнула рукой.
— Рутина возникает там, где дух засыпает, — продолжал Гончаров. — Дух человека по своей природе динамичен. Он всегда в движении, порыве, поиске, в отличие от неповоротливой плоти. Но нередко он замедляет свой стремительный бег и тогда рождаются безразличие, равнодушие, скука, тоска, отчаяние. Появляются массы людей, которым ничего не нужно, на всё наплевать. Их сегодняшний день точный слепок со вчерашнего, а завтрашний будет таким же, как нынешний. Они живут, сами не зная зачем, не вызывая интереса у окружающих и не принося никому ни вреда, ни пользы. Их забывают сразу после смерти, а иногда и до нее.
— А я тоже такая, — побледнев, прошептала Вера Григорьевна.
— Нет, — сказал Гончаров. — Я нарисовал образ, которого следует остерегаться. Надо быть бдительным, дабы он не проник незаметно в кровь и плоть и не стал вторым «я». Зло, к сожалению, активно, а добро — пассивно.
Он посмотрел на настенные часы и предложил женщинам и остальным слушателям пройти к нему в кабинет. По дороге кто-то поинтересовался:
— Геннадий Аркадьевич, почему у вас нет наручных часов?
— Мне бесполезно их иметь, — последовал ответ. — Из-за моей высокой энергетики самые надежные часы быстро выходят из строя или начинают неправильно идти. Так же ведут себя часы и в моём кабинете.
Большую часть лекции Гончаров рассказывал о сущности и методах гипнотического внушения. Всем было очень интересно, и слушали его, затаив дыхание. Незадолго до перерыва Гончаров объявил, что сейчас будет проводить сеанс аутогенной тренировки.
Вера Григорьевна напряглась. Она уже дважды в них участвовала и испытала потрясающие ощущения. После окончания занятий дала себе слово перед сном слушать аудиозапись сеанса по плееру.
Сеансы были похожи и непохожи друг на друга. Скорее, они даже больше отличались, ибо Гончаров в каждый из них вносил нечто новое, неуловимое и всякий раз захватывающее. Это выражалось не только в смысле слов и тоне, которым они произносились, но и энергии, их сопровождавшей.
На этот раз Вера Григорьевна ждала для себя нечто особенно необычное и не ошиблась в ожиданиях. Каждое слово Гончарова падало ей глубоко в душу и оставалось там, как её частичка.