либо знакомыми образами, понятиями, ситуациями, личными наблюдениями и механическими аналогиями, внушенными или известными из окружающей действительности, и связями между ними, т.е. тем, к чему он привык. Но не потому, что известен механизм явления, оно не может быть объяснено через что-то более простое или обязательно соответствует объективной реальности.
либо результатами строгих экспериментов, потому что они стали привычными в результате многократной проверки методами, соответствующими требованиям научной достоверности, не противоречат законам природы, другим надежным измерениям и позволяют сделать проверяемый прогноз состояния или поведения физической системы,
либо результатами, получаемыми вследствие применения математической логики, ставшей привычной, в вычислениях и при решении уравнений, и для которых не существует наглядных и предметных аналогий.
Первое из приведенных условий – универсальное, т.е. относится ко всем людям. Второе и третье справедливо в отношении профессиональных вопросов, т.е. попыток исследователей проникнуть за пределы границы, разделяющей достоверное знание и незнание. Этим и можно было бы ограничиться, если не учитывать, что эта линия проходит не только по внешней границе знания-незнания, но и по внутренней. Как только человек пытается вникнуть в детали вроде бы уже известного явления, оперируя более тонкими понятиями, как тут же оказывается, что ранее «понятное» становится совершенно «непонятным». Примером является и упоминавшийся выше принцип мобильной связи, глубокое понимание которого требует широчайших познаний в современной электронике, теории информации, связи и т.д., и более наглядные знаменитые парадоксы Зенона Элейского (около 430 – 490 г. до н.э.). В парадоксе «Ахиллес» доказывается, например, что путем последовательных рассуждений нельзя указать тот очевидный(!) момент, когда один из лучших бегунов древней Греции перегонит медлительную черепаху, начавшую движение из некоторой точки немного раньше Ахиллеса. Ведь за время, которое понадобится Ахиллесу, чтобы просто достичь точки, в которой была черепаха в момент старта Ахиллеса, черепаха проползет немного дальше и Ахиллесу снова потребуется некоторое время, чтобы достичь новой точки, в которой была черепаха, но черепаха вновь немного проползет и Ахиллесу вновь потребуется ее догонять и т.д. Расстояние между Ахиллесом и черепахой будет все время сокращаться, но указать момент, когда Ахиллес просто сравняется с черепахой – невозможно, а уж тем более – перегонит. «Понимание» превращается в неограниченный процесс последовательных приближений, который в привычных представлениях не может «никогда» закончиться, а это значит, что «Ахиллес никогда не догонит черепаху»! Т.е. такие, казалось бы, привычные и «понятные» вещи, как скорость механического движения, время и длина пройденного пути, становятся непредставимыми а, следовательно, и непонятными в привычном смысле этого слова! «Понимание» остается возможным, если люди ограничивают себя определенным пределом. Именно так и поступают на практике, когда «предел» соответствует привычным явлениям. Отсюда следует и требования к определению понятия: определить некоторое понятие или явление, значит указать причинно-следственную цепь уже привычных процессов, из которой следует существование определяемого понятия, или перечислить его свойства, основанные на столь же привычных представлениях, исчерпывающе описывающих понятие или явление, или указать метод измерения с помощью условного эталона.
Обобщая написанное, можно сказать, что любое истинное понимание некоторого явления, или логика, последовательно объясняющая его существование и свойства, представляет собой построение адекватной причинно-следственной цепи из привычных образов или понятий, истинность которых считается аксиоматической. Хотя, на самом деле, эти аксиомы могут оказаться либо ложными, либо сами быть настолько «сложно устроенными», что уместнее предварительно понять смысл самих аксиом. Поэтому можно говорить о различных уровнях понимания, зависящих от адекватности и «фундаментальности» использованных аксиом. Высшему уровню понимания будет соответствовать аксиоматика, в принципе позволяющая воспроизвести явление или объект «с самого начала» - не модель, не набор функций, а именно сам объект. Ясно, что даже грубый уровень понимания того, что такое жизнь и разумность, или определение этих понятий пока невозможно, потому что совершенно не известна причинно-следственная цепь их появления, нет привычных и представимых образов, нет и понимания того, что, как и чем измерять. Поэтому не остается ничего другого, кроме интуитивного описания внешних свойств живого организма и разумности, химических процессов, протекающих в живом организме, и связей с другими процессами, полагая сами явления черным ящиком.