Наверное, после того как тебя постоянно насилуют, ты только и думаешь, что секс – вещь поганая. А он хочет попробовать… Хочет хотя бы под конец почувствовать, что такое обычный секс, о котором люди грезят, и понять, что в нём такого. Почему его хотят.
Я закрываю заметку.
— Не знаю, — говорю, а Кирилл слушает, — то есть… ты уверен? Хочешь… чтобы это был я? — спросить хотел не об этом.
Кирилл кивает.
Он мне доверял. И мог доверить даже такое.
— Я подумаю, но не думаю, что получится. — Я посмотрел на овсянку. — Давай сначала поедим.
***
Я зашёл в магазин. В последний раз. Теперь я все действия отмечал «последними». Будто составлял список. Мне это нравилось. Последний раз заряжаю телефон. Последний раз готовлю. Последний раз зайду к Кириллу. Последний раз…
Было в этом что-то грандиозное и впечатляющее. Точно как первый. Только последний обычно не отмечают, потому что не всегда знают, когда он наступит.
Я долго стоял на кассе. Смотрел на презервативы и смазку. Как всегда, цены баснословные. В интернете можно найти дешевле, но нужно ждать доставку. Если это в последний раз, то можно. Больше не нужно будет тратить деньги. Думать о ценах. О том, что лучше купить. Куда лучше зайти.
Но я не беру их. Смотрю и думаю, а могу ли я? С Кириллом.
И понимаю, дело ведь совсем не в «могу», а в «смогу ли».
***
Дверь закрыта. Он не приходил. Почти ликую.
Кирилла нахожу лежащим на кровати. Он не спит. Видит меня, слегка отрывает руку от одеяла. Почти машет мне.
Подхожу к нему. Смотреть в глаза не получается.
— Я тут подумал, о чём ты написал… — Кирилл выглядит почти испуганным. Стыдно? — Мне не кажется, что получится, но… попробуем. Давай попробуем.
Кирилл кивает.
— Пойдём ко мне.
Наверное, это лучшее, до чего я додумался. Хотя бы для себя.
Поскольку Кирилл не мог идти, я сам отнёс его. Он был лёгким. От прикосновения ко мне сжимался и напрягался, вздыхал и закрывал глаза. При этом смотрел на меня так, будто это – пустяк, а я чувствовал, будто завывает моё тело.
В ванной помог ему подготовиться. Помыл тело, волосы. В последний раз. Кажется, только сейчас заметил, что глаза у него карие, а волосы почти чёрные. На спине много родинок, а на лице проскакивают пигментные пятна и ямки от прыщей. Впервые вижу такой чистый взгляд и почти не обращаю внимание на синяки.
Моюсь сам. Время от времени потрясывает.
Я знал, что и как буду делать, но этого казалось недостаточно. Это, правда, нормально? Смогу ли я? Должен ли? Должен ли это быть я?
Казалось, что правильного ответа нет.
Я отнёс Кирилла к себе. Он всё рассматривал. Он ведь никогда не был у меня.
Я считал, что смотреть не на что, но и сказать ничего не мог. Не мог отвлечь его внимание. Не мог сказать: «Сейчас всё будет». Кажется, вообще ничего не мог.
Кирилл посмотрел на меня. Мы были слишком близко друг к другу.
Я действительно так подумал. Мы и так будем близко настолько, насколько это возможно для двух людей, но продолжал сомневаться. Хотел остановиться. И хотел попробовать это сделать. Далеко не для себя. Для Кирилла. Сделать хоть что-то так, как хочет он.
Я подложил подушку и попросил его лечь. Он лёг. Дышал глубоко. Подтянул руку и прикрыл рот. Его ноги дрожали. Я только надеялся, что он не боится. Или не боится так, как я. Хотя бы меньше меня.
— Раздвинь ноги, — попросил я.
Кирилл слушается. Прижимает руку сильнее к губам и раздвигает ноги. Одну сгибает в колене.
Я открываю пачку презервативов, достаю один и натягиваю на палец. Смазки не жалею. Выдавливаю много. Капаю на себя и не обращаю внимания. Одну руку кладу на ногу Кирилла, он вздрагивает. Я слежу, чтобы не сжать слишком сильно.
— Извини.
Где не тронь, кожа везде серо-фиолетовая. Но Кирилл ведёт головой. Не болит?
Если нет, то… ладно.
Я опускаю глаза и медленно ввожу палец. Входит легко. Кирилл вдыхает, жмурится. Чувствует. Его рёбра поднимаются и резко опускаются. Аккуратно двигаю. Не знаю, когда добавлять второй. Как хорошо получается смазать. Как долго это надо делать.
Поэтому делаю долго. Надеюсь, что Кириллу хорошо. Не спешу. Добавляю смазки. Бельё под ним уже мокрое. Перебарщиваю, но не могу остановиться. Пусть лучше будет так. Кирилл только громко дышит. Иногда вздрагивает, сжимает пальцы. Внутри него жарко. Мне тоже жарко. Уже весь вспотел.
Когда думаю, что Кирилл достаточно готов, то понимаю, что у меня не стоит.
Вроде как подрочить можно на что угодно, нужно только постараться…
Начинаю надрачивать себе. Пытаюсь привести себя в чувство. Кирилл открывает глаза, смотрит на меня. А мне стыдно. Не чувствую, что смогу. Не потому, что я знаю, что его имел другой человек. Не потому, что я только и делал, что обращал внимание на синяки и боялся лишний раз тронуть его. Даже не потому, что Кирилл был едва ли не калекой, который двигаться не может. Всё было в том, что я знал: он никогда не хотел, чтобы тот мужик его насиловал. Потому что секс – вещь поганая.
Никак не получается. Я сжимаю член сильнее, но он не встаёт. Работаю быстрее рукой и никак не откликаюсь.
Не получается. Но я не мог остановиться. Всё равно пытаюсь надеть презерватив, войти в Кирилла. Конечно, не выходит. Но я не могу ему об этом сказать.
— Давай попробуем так.
Сам не понимаю, что на меня нашло. Что вообще пытаюсь сделать. Прошу Кирилла лечь набок и сжать ноги. Сам пристраиваюсь сзади. Трусь между его ног. Прижимаюсь к спине. Чувствую, как он дышит, как бьётся его сердце. Держу за плечо и дышу в мокрый затылок.
Наверное, я тоже хотел почувствовать себя хорошо.
У меня так и не встал. Как я заметил позже, у Кирилла тоже. Никто из нас не кончил.
========== 9. Кирилл ==========
— Кирилл.
Сёма будит посреди ночи.
— Нам пора.
Я не понимаю куда. Я думал, мы всё сделали.
Сёма помогает подняться. Ополоснуться. Вытереться. Даёт свою одежду. Шорты и толстовку.
— Нам недалеко. Не замёрзнешь.
На улице холодно? Уже осень?
— Извини, — говорит он, — я помогу.
Почти сам одевает. Потом одевается сам. Складывает какие-то вещи в рюкзак. Обходит квартиру и говорит, что всё. Мы выходим. Он закрывает дверь на ключ. На первом этаже кладёт его в почтовый ящик.
Мы на улице. Я не помню, когда последний раз выходил. Не помню ничего из окружения. Всё в новинку.
Дует ледяной ветер.
Сёма отводит до машины. Я не знал, что он умеет водить. Садит на переднее сиденье и застёгивает ремень. Закрывает дверь. Обходит и садится рядом.
— Если хочешь, можешь поспать, — говорит он, — сиденье откинем.
Я отказываюсь. Хочу побыть с ним. Пока это возможно.
— Ехать немало будем, — говорит и пристёгивается.
Мы уезжаем. Машин почти нет. Людей тоже. Ночной город я не узнаю. Днём бы тоже не узнал. Черным-черно. Светят только фонари и окна в домах. Кто-то, как мы, не спит. Занимается чем-то. Совсем тихо. Слышно только движение машины. Мне спокойно.
Я рад, что это вижу последним. Что Сёма последний, кого я вижу. Последний, кто трогал меня. Кто беспокоился обо мне.
Смотрю на него.
Он, наверно, не хотел этого. Не хотел, чтобы так получилось. Чтобы я просил об этом. Чтобы мы были вместе.
— Всё нормально? — спрашивает он.
Я киваю. Не знаю, достаточно ли сильно, чтобы он заметил. Но он замечает. Улыбается. В этот раз проще. Легче. Если бы я мог, я бы тоже улыбался. Чтобы Сёма понял, что я согласен с ним.
Когда мы приезжаем, начинает светать. На горизонте зелёный свет. Но ещё темно.
Выходим около дома. Он небольшой. Двухэтажный. Недалеко стоит похожий. За ним ещё один и ещё.
— Классный, да? — говорит Сёма и помогает подняться. — Никогда бы такой не снял, — он смеётся.