Интересно, что динамизм организации детерминируется не только объективными, "материальными" факторами, такими, как рост численности популяции, взросление молодняка, результатами иерархических схваток и т.д., но и, так сказать, субъективными свойствами особого типа членов сообщества. Это так называемые "исследователи", "искатели" в противоположность особям со стереотипным, консервативным поведением.
Наблюдения за поведением крыс, овец, оленей и других животных дали не только возможность установить эти два типа особей, но и объяснить жизненную важность для популяции, приспособительную значимость этого разделения. Если "консерваторы" реализуют тенденцию к поддержанию иерархии и целостности группы, то "искатели" олицетворяют тенденцию стадного роста. Прогрессивное развитие популяции обеспечивается гармоничным сочетанием этих тенденций. Аномальное преобладание первой ведет к застою развития, а второй – к разрушению сообщества.
"Консерваторы" обычно находятся на самых нижних и верхних уровнях иерархии, тогда как к искательству проявляют большую склонность особи средних уровней. И те и другие имеют своих иерархов, правда у вторых они временные. "Современная этологня различает два типа высокоранговых особей: доминантов и лидеров … Вожак-доминант обеспечивает стабильность групповой организации, он внимательно следит за распределением корма, самок и территории, немедленно атакуя нарушителей. Персонифицируя порядок в стаде, он сам оказывается пленником этого порядка и не способен к поведению, отличающемуся от поведения стада. Вот почему при встрече с неожиданной ситуацией (рыхлый снег, бурная река, люди) из группы выделяются особи, способные к самостоятельному, нетривиальному поведению. Для аких вожаков-лидеров безразлично, следует за ним стадо или нет … После преодоления вожаком снова становится самец-доминант"50.
Тот факт, что цивилизованному человечеству свойственно деление на "искателей" и "консерваторов", подтверждается, видимо, одной из "вечных" тем искусства, в частности литературы: это противопоставление беспокойных, сильных, ищущих натур, страждущих новизны, и малоподвижных носителей традиций и порядка. Вспомним хотя бы гомеровского Одиссея и женихов Пенелопы, Фауста и Вагнера у Гёте, героев романа "Гений" Драйзера и драм Гауптмана, "буревестников" и "пингвинов" у Горького. И вообще, редкий крупный писатель не решал проблемы консервативной среды и "выламывающейся" из нее "бунтующей" личности.
Мы не будем касаться здесь роли лидерства (выдающейся личности) в истории. Однако хотелось бы подчеркнуть, что роль эта в становлении, да и в развитии языка или вообще не рассматривается учеными, или сильно недооценивается.
Если говорить о механизме возникновения нового в языке не только на первых этапах его развития, то надо иметь в виду, что всякая новация появляется сначала в индивидуальной речи, а затем уже, будучи принятой обществом, становится объективным и социальным явлением. В этой связи нетрудно представить себе, что роль лидера, наиболее сильного и интеллектуально развитого воина-охотника, руководящего подготовкой и осуществлением деятельности, в порождении новаций должна быть наиболее выразительной. Когда ему нехватало знаковых средств (сначала пантомимических, затем звуковых) для описания мыслимой ситуации (а в процессе миграции первобытных племен появлялись новые для иих предметы – животные, растения, ландшафты, члены других племен – и структурно новые реальные ситуации), то лидер вынужден был, чтобы быть понятым соплеменниками, использовать определенные "суппозиции", т.е. опираться иа то, что известно его адресатам. И здесь возможны лишь следующие случаи: 1) использование старого средства (например, жеста) в новом пантомимическом контексте в другом значении (возникает полисемия знаков, и знак вычленяется из контекста пантомимы, осознается его самостоятельность); 2) описание нового объекта путем комбинирования известных средств, что связано с осознанием возможности манипулирования со знаками, построения сложных знаков; 3) использование звукоподражания, если объект "звучал" (это, конечно, самый легкий, но и редкий способ новации).
Очевидно, что новые средства создавал не только лидер, но и всякий охотник, попавший в новую ситуацию и пытающийся сообщить о ней. Но его новации имели меньше шансов быть принятыми всеми, социализироваться. Если даже они и окажутся воспринятыми, то не обязательно станут регулярными. Другое дело новации лидера. Они имеют целью не простое информирование соплеменников, а управление их поведением в драматическом действии (впоследствии в ритуальных танцах), на охоте или в схватке с другим племенем, т.е. употребление новаций происходит в эмоционально напряженной (стрессовой) и ответственной обстановке, понимание и употребление их являются обязательными. Неприятие их может караться если не всеобщим осуждением, то по крайней мере властью имущими, а то и физическим воздействием.
На особую значимость сигналов лидеров стада обращают внимание этологи. "Цена" звуковых и пантомимических сигналов, их влияние на членов группы существенно зависят от ранга особи, подающей сигнал. Сигналы опасности, исходящие от птицы, занимающей высокое положение в стайной иерархии, гораздо эффективнее сигналов молодых низкоранговых птиц. Гориллы и шимпанзе охотнее всего копируют поведение особей высокого ранга. Для того чтобы привить группе шимпанзе новый навык, следует обучить лидера (П.В. Симонов). (Как не вспомнить в этой связи подражательное поведение, в том числе и языковое, мальчишек по отношению к их лидерам?)
Легко представить, что при наличии способности к подражанию и при легкости запоминания внешних воздействий в условиях эмоционального напряжения новации лидера прочно и правильно усваивались всеми членами первобытного коллектива и становились регулярным явлением используемой знаковой системы.
Интересный вэтой связи факт приводит Франклин Фолсом: даже в наши дни народы, которые живут охотой – таких, правда, на свете осталось совсем немного, – часто называют главу семьи просто "говорящий".
Если наиболее типичной и острой ситуацией общения была ситуация управления со стороны лидера поведением коллектива, то очевидно, что единицами сообщения должны быть команды, состоящие из указания на объект действия и на само действие (вспомним "язык" Уошо и Детскую речь).
На изначально "командную" роль слова указывал еще французский психолог Пьер Жане (1913 г.). Слово, по Жане, первоначально было командой для других. За властью слова над психическими функциями стоит реальная власть начальника и подчиненного. Регулирование посредством слова поведения других людей постепенно приводит к выработке языкового поведения самой личности, полагал Жане.
Однако вначале было все же не слово, а дело, действие, но не реальное действие, а его действенное изображение – пантомима – как первое подлинно человеческое средство передачи информации.
Культурологи выделяют различные структурные типы культур. Однако наиболее реальной является "мозаичная" культура, по выражению А. Моля. В отличие от логически обработанного, иерархически организованного на основе классификации научного знания, которое составляет "школьную" образованность, жизненный опыт человека складывается стихийно. "Современный человек, – пишет А. Моль, – открывает для себя окружающий мир по закону случая, в процессе проб и ошибок. Он открывает одновременно причины и следствия в силу случайностей своей биографии. Совокупность его знаний определяется статистически; он черпает их из жизни, из газет, из сведений, добытых по мере надобности. Лишь накопив определенный объем информации, он начинает обнаруживать скрытые в ней структуры. В них "нет точек отсчета, нет ни одного подлинно общего понятия, но зато много понятий, обладающих большой весомостью (опорные идеи, ключевые слова и т.д.)"51.