Кихаку. Дух. Нет ничего важнее для одержания победы. Дух проявлялся в кияи, боевом крике.
Кияи Мичи не был просто звуком, вырвавшимся из ее горла. Это был воинский клич, зов сражения, родившийся глубоко внутри нее. Звук, в котором бурлила ее кровь и звенели нервы. 3вук, скреплявший ее крепко с тысячелетним родом самураев. Сверхъестественная его высота парализовывала противников, гипнотизировала их.
Звук заполнил комнату, пронесся вихрем от стены, к стене, от потолка до пола и обрушился на парня, который надвигался на нее.
Тот замер на месте в неподвижности. Лицо его окаменело. Глаза застыли.
Он взглянул на Мичи, и то, что увидел на ее лице, пронизало все его существо смертельным страхом. Он испуганно сморгнул этот ужас и сделал неуверенный шаг назад. Затем еще один. Он нахмурился, закусил нижнюю губу и потер ноющую ногу, в которой родился новый приступ боли, вызванный к жизни приступом ужаса.
Мичи подняла свою сумочку с пола и быстро вышла из комнаты. Когда она проходила мимо него, он побоялся оглянуться. Так и стоял, тупо уставившись перед собой.
Спарроухоук провел рукой по волосам и сказал:
— Понятно... А вы уверены в том, что все на самом деле было именно так, как вы рассказали? Трое девушек переглянулись между собой, затем одновременно утвердительно кивнули. Самая старшая среди них несмело взглянула на англичанина и проговорила:
— Она отрубила их просто потрясающе! Совсем как Чудо Женщина, понимаете?
Спарроухоук шумно выдохнул.
— Благодарю вас, леди, за помощь. Не согласитесь ли вы быть моими гостьями на Рождественском шоу здесь же? Если хотите, можете привести с собой ваших ребят.
Девчонки обрадованно хихикнули и захлопали в ладоши.
Ожидалось, что на Рождество в зале будет выступать еще одна певческая знаменитость. Почти такого же уровня известности, как сегодняшняя.
«И, наверное, такая же поганая», — с презрением подумал Спарроухоук.
Лично ему все эти поп— и рокзвезды казались законченными и клиническими придурками.
Когда девушек отпустили и они юркнули за дверь, Спарроухоук обернулся к одному из охранников и проговорил:
— Проверь медпункт. Узнай, обращался ли сегодня кто-нибудь из молодых людей за помощью. С травмами. Меня интересуют сломанные пальцы и ушибленные ноги. Если возьмешь этих счастливчиков за шиворот, сообщи мне по рации. Я хотел бы поговорить с ними наедине.
— Что, если они начнут лезть в бутылку? — спросил охранник. — Не станут сотрудничать. Или будут грозиться тем, что подадут в суд?
Спарроухоук весело взглянул на охранника и широко улыбнулся. А это был неулыбчивый человек.
— Дорогой мой мальчик! Все дело в том, что эти траханые джентльмены изъявят самое активнейшее желание сотрудничать со мной. Для начала я сам их хорошенько припугну тюрьмой. На них можно повесить сейчас все, что угодно. Начиная от нападения, изнасилования и заканчивая торговлей наркотиками. Когда они подпишут бумажку о том, что ни к кому не имеют никаких претензий, я начну с ними разговаривать. Я буду задавать вопросы, а они будут живенько на них отвечать, захлебываясь от желания не упустить ни одной подробности. В этом я тебя заверяю.
— А как насчет Чудо Женщины?
— А это уж предоставь мне. Твоя задача — отыскать обоих ковбоев. Давай.
Оставшись в одиночестве, Спарроухоук достал из внутреннего кармана своего пиджака блокнот и золотистой ручкой вписал на свободной страничке имя — Мишель Асама. Чуть ниже он вывел слово — боец. Еще ниже — воин. Последнее слово было точнее. Спарроухоук подчеркнул его.
Он отложил блокнот и подумал о последнем настоящем воине, с которым встречался в своей жизни. Это было в Сайгоне. Воина звали Джордж Чихара.
— Значит, ты назвала меня майором... — пробормотал англичанин задумчиво.
Напарником Деккера была тридцатитрехлетняя Эллен Спайсленд, светлая негритянка с высокими скулами, рыжими волосами и очень привлекательная, несмотря на плоский нос. Он был у нее сломан в тринадцатилетнем возрасте, когда ее попытался изнасиловать в Гарлеме какой-то подонок, а она не далась. Она была замужем за своим третьим мужем, который был гаитянским художником, только-только начинающим пробиваться в арт-галереи и салоны Нью-Йорка. Он был сильнее и телом и духом первых мужей, к тому же он и Эллен боялись одиночества больше чем чего бы то ни было другого. Так что их брак был, как говорится, «обречен» на успех.
Они работали вместе уже два года. В участке их звали «Чернокожая и Деккер». Одним из первых дел в их совместной работе было расследование извращенного надругательства над восемнадцатимесячной малышкой. Они почти сразу же вышли на след негодяя. Им оказался кубинец. Один из тех, кто прибыл в Америку с так называемой «Флотилией Свободы». Большинство из прибывших были преступниками и головорезами, от которых Кастро рад был избавиться.
Детективы постучались в дверь квартиры кубинца, и голос изнутри пригласил их войти.
Они вошли и... напоролись на пушку.
В лицо им глядело дуло тринадцатизарядного автоматического браунинга. В следующее мгновение грохнул выстрел. Деккер весь напрягся. Он ждал смерти и готовился принять в себя злосчастную пулю.
Но оказалось, что стрелял вовсе не кубинец. У Спайсленд за время работы детективом сформировалась твердая привычка носить оружие на боевом взводе в сумочке и держать там руку, входя в подозрительные бары, квартиры и ночные клубы.
Сегодня эта привычка, наконец, себя оправдала. Выстрелила она. На пол из сумочки тут же посыпались монеты, ключи, губная помада... А пуля тридцать восьмого калибра вошла кубинцу в живот на дюйм выше ременной пряжки. Умирал он тридцать шесть часов в больших мучениях.
Это был первый случай в практике Спайсленд, когда она при задержании вынуждена была застрелить преступника. Для нее это стало небольшим праздником, который она решила отметить тридцатипятидолларовой бутылкой «Дом Периньон».
О шампанском знали только у нее в семье и Деккер. Она сказала ему:
— Двадцать лет я только и мечтала о том, чтобы когда-нибудь вогнать пулю в брюхо мерзавцу, подобному тому, который сломал мне нос в детстве. Двадцать лет.
Она ждала, что он как-то отреагирует на это.
И не дождалась.
Но на следующий день на своем рабочем столе она обнаружила сверток, перевязанный подарочной лентой, и открытку от Деккера. Внутри оказалась очаровательная сумочка от «Генри Бендла». В участке это не прошло незамеченным. Не успела закончиться неделя, как Эллен получила на свой стол еще одиннадцать новых сумочек. Некоторые были подарками с шутливым сюрпризом, другие — действительно сумочки из дорогих, известных магазинов. Каждая сопровождалась открыткой от коллеги-офицера.
Словом, она успешно прошла экзамен на хорошего полицейского. Теперь всякий бы согласился иметь у себя такого напарника.
Спустя полгода пришла уже очередь Деккера помочь ей. Она как-то отвела его в сторонку и сказала:
— Метла строит из себя полицейского. Бляха и все остальное. Я не знаю, как тут быть. Равнодушно смотреть не могу, и ничего поделать с этим тоже не могу.
В каждом участке была своя Метла, то есть уборщик. Обычно это были настоящие фанаты полицейской работы, увлечение которых порой доходило до такой степени, что они сами начинали притворяться полицейскими. Такие «слуги закона» могли натворить все, что угодно.
Деккер спросил недоверчиво:
— А ты уверена в том, что утверждаешь?
— Мне сказал Котлович. С другими он говорить просто боится. Метла напугал его до смерти.
Котлович, владелец находящегося неподалеку магазина одежды, был никому не известен в участке, кроме Эллен. Дело в том, что он являлся также в той или иной степени коллекционером живописи. Эллен была ему обязана. Котлович не только покупал картины, выполненные ее мужем, но и познакомил гаитянца с владельцами некоторых галерей, некоторые из которых проявили к нему интерес.