- Ну что, вы берете его, Фогге? - спрашивал первый дворник.
- Беру, беру - деловито отвечал второй - как раз тут мне мэтр Олле уксуса дал. Лука с петрушкой достану, вечером приходите - и с хитрой усмешкой прибавил - несите чаю.
- А как же, не прийти, приду - важно кивал второй дворник - только к чаю у меня, сами знаете, денег нету. И вы, мэтр Фогге, получше его там, чеснока побольше кладите, а то такая дрянь эти дворняги, переплюешься, вкус помойки, попробуй выведи!
- Это вы вон, на кухне нашего сэра Герцога будете привередничать. А я и без кулинарной книги разберусь. Не понравится, есть никто заставлять не будет - скабрезно бросил дворник Фогге, подхватил умирающего пса за задние лапы и поволок его прочь. На этом инцидент и завершился.
Вертура сделал большой глоток из своего фужера и отошел от окна.
На коврике при входе в комнату светлел желтый лист газеты. Кто-то принес ее пока детектив спал и подсунул под дверь.
- 'Скандалы Недели' - поднял душистый, пахнущий на всю комнату свежей типографской краской, казалось бы еще даже влажный номер, без особого интереса прочел название детектив. С безразличием пробежал глазами титульную страницу и первую попавшуюся на глаза косноязычную, написанную сухим конторским языком заметку об очередном инциденте у Старой Каменоломни: двое артельщиков были насмерть загрызены каким-то большим животным, предположительно медведем. Внизу статьи было разъяснение, что расследование ведет сам детектив Марк Вертура, который уже прибыл в Гирту и уже высказал свое авторитетное мнение, что пока останется в секрете в интересах следствия. И снова подпись.
- Анна Мария Гарро - запивая вином, с выражением прочел вслух детектив - интересно, что ужаснее, она сама или ее писанина?
Улыбнувшись своей шутке, он поморщился и перевернул страницу. В еженедельной развлекательной газете на несколько разворотов было несколько разделов: о происшествиях в городе, светская хроника, о политике, шарады и объявления. Из примечательного, одна статья была про недовольство рабочих сухим законом, который приказом от имени герцогской администрации ввела на сталелитейном и коксохимическом производствах принцесса Вероника. Еще одна, больше похожая на сплетню, о троих приговоренных к смерти за государственный подлог служащих, что за одного из них к герцогскому дворцу пришли просить его мать и жена, стояли на площади перед воротами, за что леди-герцогиня узнав об этом, лично приказала вывести обеих на Рыночную площадь, раздеть на глазах у всех, высечь и голыми прогнать по улицам в назидание горожанам, что родственники тоже несут ответственность за то, что не отговорили преступника от злого дела. Была еще статья про то, что в офицерском клубе отставного полковника Конди на спор выкинули рояль в окно, что на недавнем банкете в доме депутатов жена майора жандармерии ударила ножом какую-то даму, за то, что та ей надоела, и глупый, как будто выдуманный из головы, изложенный многословно и топорно фельетон про Модеста Гонзолле у которого сломались часы и он доказывал часовщику, что часы администрации Портового района идут неверно, а когда они вместе напились, в конце концов убедил его подняться на башню и перевести их. К разделу светской хроники прилагалось расписание городских мероприятий, среди которых значились списки театров с названиями пьес, свадеб известных людей, похорон, еженедельный сельский турнир от барона Гинче, а также порка и репетиция парада, приуроченного к ежегодному фестивалю, который должен состояться через две недели. На предпоследней странице мелким шрифтом были напечатаны объявления о сдаче комнат, продаже всякой рухляди от мебели до поломанных доспехов, станков и инструментов, предложения действительно вкусных домовых обедов и стирки белья и агитационная статья большими буквами с приглашением вступать в благотворительное общество помощи госпитальными домам, храмам и приютам, а также пожарную службу, армию и полицию.
Завершали скабрезный журнал подборка несмешных бородатых анекдотов и карикатура недели: беспомощно висящий за штаны на фонарном столбе мужик и грозящий ему снизу палкой постовой, и подпись 'Слезай, арестую!'.
- Да. По уму и развлечения - наслаждаясь тем, что он не такой, высокомерно поморщился детектив и бросил газету на поленницу - высокий штабель дров сложенных у дальней стены, между шкафом и дверцей в смежную комнату, где, как заглянув туда, обнаружил детектив, располагались титан для нагрева воды и туалет.
***
Часы Вертуры, которые он совсем недавно подвел по ударам колокола на башне находящегося где-то неподалеку собора, показывали четыре часа пополудни.
Одевшись и причесавшись, почистив плащ, штаны и мантию нашедшейся в комоде щеткой, он вышел из дома. Купил с лотка спешащего в сторону проспекта Рыцарей разносчика горячий бутерброд и, сверившись с картой, пошел по проспекту влево от парадной своего дома, в сторону залива. Миновал несколько кварталов и какую-то густо засаженную вязами, отгороженную от улицы высоким чугунным забором с воротами без створок, аллею. Оставил позади палисадник, большой желтый дом на перекрестке и отвесную скалу с гранитным парапетом террасы и застекленным фасадом того самого дворца, что был виден из окон его комнаты.
Пройдя три квартала вниз по проспекту генерала Гримма, он упирался в высокий каменный забор какого-то старого особняка, которого не было на карте. Рядом была небольшая церковь с изящной белой колокольней и высоким красивым забором, вместо которой тоже, судя по схеме города, которую Вертуре заблаговременно выдали еще в Мильде, должно было располагаться какое-то совсем другое строение. В сторону реки от него уходила та самая вязовая аллея, а в противоположную, зажатый чугунной решеткой и домами квартала узкий переулок, затененный раскидистыми ветвями стоящих во дворе церкви ив. Вертура убрал карту, пошел по нему. Свернул на первом же повороте на какую-то кривую, петляющую между высокими, плотно стоящими друг к другу домами, улочку направо, решив, что тут недалеко и так он точно выйдет к морю, начал спускаться по ней. Миновав несколько извилистых переулков, надышавшись тошнотворными миазмами гнилой рыбы, конского навоза, гари и сушеной морской травы, он уже было подумал, что свернул куда-то не туда и совсем заблудился в этом лабиринте узких переулков, решеток, дворов, арок и лестниц, как за очередным поворотом ему внезапно открылся очередной крутой спуск, в конце которого, в просвете между темных, нависающих фасадами над улицей, глядящих друг другу окна в окна домов, за лесом мачт пришвартованных к набережной рыбацких лодок и баркасов, ему открывалась синяя гладь залива. Ускорив шаги, Вертура спустился по старой, сложенной из намертво увязших в засохшей грязи плоских каменных блоков, лестнице и вышел на широкую набережную, по которой по верху искусственной каменной стены пролегала дорога, мощеная старым-престарым, истертым до блеска, местами расколотым, булыжником.
Перейдя ее, выйдя на набережную, он долго стоял у воды, курил. Вдыхал такой свежий и холодный после тесных городских кварталов, пропитанный солью, влагой и запахом морской воды ветер. Неподвижно смотрел, бессмысленно, как это бывает у всех впечатленных новым видом путешественников, разглядывал как далеко под ногами, плещутся сине-зеленые волны, с чавканьем и шипением разбиваются о почерневший от времени и влаги гранит. Как кружатся, летают чайки над водой, как гулко стукаясь друг о друга бортами, мерно покачиваются у пристаней баркасы и баржи, как, пересекая акваторию, движутся суда. Кренясь под ветром, бегут под парусами, по ярко-синей, играющей на солнце воде.
Внизу, у пристаней, работали люди: рыбаки возвращались в город после утреннего лова, швартовались, паковали такелаж, сушили сети, переваливали добычу в корзины, поднимали их, на высокую набережную ручными лебедками, грузили на тачки и телеги. Женщины и дети перебирали их, кидали мелкую рыбу многочисленным, сидящим в ожидании подачки кошкам, вилами разгружали кучи еще мокрой, отдающей водой и солью, морской травы. Чуть поодаль, на рейде, стояли суда побольше, от их бортов отчаливали лихтеры, везли тюки и ящики в сторону берега. Плоский силуэт воздушного корабля лежал на синей воде, напротив крепости в паре километров к северо-западу от устья реки. Длинный ржавый корпус пришвартованной к нему металлической баржи отчетливо выделялся на фоне крашенных в темно-серые тона бортов и крыльев. Отдельно, чуть в стороне, весело покачивался на волнах, густо дымил трубой, паровой катер, похожий на буксир.