Скупо помахивая хвостом, он отгонял всех желающих подойти к нему, оглядывал зал важно, недовольно и надменно.
- Он у вас вообще самоходный? - критически оглядев кота, помрачнел, нахмурился как туча, инспектор - или вы его на руках будете носить?
Кот смерил его в ответ еще более презрительным взглядом и хлопнул хвостом, словно приказывая ему закрыть рот и выйти.
- Корзинку специально купили - с готовностью пояснил Фанкиль, и Инга продемонстрировала плетеный из лыка, с ремнями за плечи туесок, похожий на те, в какие грибники собирают в лесу огромные червивые сыроежки.
Но инспектор был явно неудовлетворен этим ответом.
- Вы что с ним на перекрестке плясать под дудку будете что ли? Черт с вами, делайте что хотите, только унесите это животное вниз, пока Алистера нету - махнул рукой он и распорядился - Густав, сделайте ему кухню с завтраком, сверхурочными и вином, обоснуйте необходимостью проведения внеочередных, приуроченных к фестивалю, проверок.
Доктор Сакс энергично кивнул, раскрыл гроссбух, с готовностью сунул перо в чернильницу, сочиняя, как бы половчее оформить этого нового сотрудника отдела.
Кот остался очень недоволен этим собеседованием.
- Марк, а вам подняться ко мне, будем разбираться с вашей самодеятельностью.
Вертура с холодеющим сердцем поднялся на третий этаж, нога за ногу вошел в кабинет. Принюхался к тяжелому, кислому запаху табака, посмотрел на стол, где в массивной, давно нечищеной пепельнице лежала трубка, вся погрызенная и обколотая по краю от того, что ее выбивали об эфес меча или стену.
Инспектор Тралле подошел к столу и продемонстрировал детективу бумагу, исписанную чьей-то неопрятной скорописью, сделал строгое лицо и с выражением продекламировал.
- Лейтенант Марк Вертура и квартальный надзиратель Эмиль Рулле - держа на отлете лист, кривясь при прочтении фамилий, как доктор Сакс, делая глумливое ударение на 'у', пробасил начальник отдела - обвиняют эсквайра Вига Троппа, домовладельца проживающего по адресу улица Зеленого Мола дом три в подделке билетов герцогского банка Гирты, с последующим обналичиванием и сокрытием доходов. Ваших рук дело?
- На улице Зеленого мола дом три... - не сразу догадавшись, в чем дело, изумился детектив, опустил глаза и, по выжидающему объяснений взгляду поняв, что инспектор явно не удовлетворен этим ответом, прибавил вполголоса - это Эрсин.
- Все ясно - помрачнел, быстро, прихлопнул бумагу печатью инспектор, размашистым почерком написал 'Необходимо провести тщательную дополнительную проверку' и поставил поверх факсимиле, убрал бумагу в папку и с новым осуждением уставился на детектива.
- И прекратите таскать Анну за грудь при всех, на вас уже жалуются. Вы поняли? Все, вольно, идите.
***
Весь оставшийся день пристыженный Вертура снова переписывал документы. Первое время было тяжело, но вскоре чувство ответственно исполняемой работы прогнало печальные мысли, детектив повеселел. Ловко заполняя журнал, с манерным стуком припечатывая написанное пресс-папье, он то и дело посматривал на дверь, ожидая, когда же придет Мариса, закатывал глаза, между делом сладостно размышлял о том, какое впечатление своим свежим нарядным видом он непременно, произведет на нее, как только она его увидит.
Кота, который, к слову сказать, при всей своей мрачности и пафосности проявил полную, прямо сказать апокалиптически абсолютную пассивность по отношению ко всему, что делали с ним Инга и Фанкиль, с видимым усилием подняли со стола, отнесли в арсенал и оставили внизу. Туда же унесли и его корзину. Уже на закате, когда стало прохладно, и рыжее ясное небо раскрасило доски пола и столы в красивые вечерние оттенки, приехал какой-то громкий, крикливый и резкий пожилой мужик. О чем-то громогласно ругался прямо под окнами отдела Нераскрытых Дел с каретными. Охрипшим, дурным голосом слал их на все четыре стороны, отчитывал их. Яростно гремя сапожищами, поднялся наверх, пинком распахнул дверь и, свирепо вращая налитыми кровью глазами, уставился на доктора Сакса, сидящего на месте дежурного при входе в зал у лестницы.
- Абель Маззе! - как будто собираясь бить, затряс над столом медным ромбом, таким же, как и у полицейских Гирты, грубо заорал он на весь отдел - Округ Йонки! Шериф!
- А это где такое? - озадаченный незнакомым названием, изумился доктор, чем привел незваного гостя в еще большее бешенство. Уже вполне освоившийся в местных обычаях, Вертура притих у своего стола, с интересом наблюдая сцену. Шериф был бородат, растрепан, высок и сед. Огромен, ростом и с топором висящим на поясе в петле. От его затертой, когда-то, наверное черной, но полинявшей от дождя и выгоревшей на солнце мантии на весь зал тянуло костром и лесом. К полам плаща прилипли репьи. На поясе шерифа, рядом с сумкой и ножом, висел плоский, почерневший от копоти, походный котелок. Болтался, при каждом шаге гремел и потертую рукоятку секиры.
- Столичная дорога! Поворот на Мирну! - делая страшные глаза, проорал шериф - я вашу колымагу, ваших лошадей и ваше барахло, которое вы побросали, притащил! Вы что тут, совсем что ли одурели?
И сжал огромные темные от грязи и копоти кулачищи, явно намереваясь бить доктора, отчего тот прямо сжался на своем стуле, притих и испуганно забегал глазами в печальной немой мольбе.
- Благодарю вас - спокойно и веско ответил шерифу, неторопливо спустился в зал из своего кабинета инспектор - вино будете?
- Да! - скривив лицо в гримасу отвращения, таким же тяжелым басом, словно соревнуясь с инспектором Тралле, прогремел шериф и тут же смягчился - наливайте. С вами тут сопьешься, без фужера, ни конь не везет, ни телега не едет...
Фанкиль и лейтенант Турко взяли свои шапки, и пошли вниз, смотреть, что привез шериф. Вертура пошел с ними. Дилижанс был и вправду сильно разбит. Крыша и борт разломаны, сама конструкция окончательно разворочена, сложена поверх и притянута к остаткам ходовой части толстой и мохнатой веревкой, похожей на те, какую используют для казни висельников. Тут же были и брошенные полицейскими топоры и багор, которым цепляли умерших из могил. Рядом в позах профессоров из ученого совета, переговаривались каретные, высказывали свое авторитетное мнение, мусолили в натертых пальцах незажженные трубки, с важным видом закусывали чубуки.
- Он ее доломал топором и сверху все сложил! - обстоятельно объяснял коллегам, говорил один - шурупы было выкрутить лень.
- Так у него крестовой-то нету, вот он и топором - возражал второй, осматривая переломанный кусок черной лакированной фанеры с куском рыжего ромба полиции Гирты - зачем ему по лесам с отверткой бегать?
- Ага, а кто чинить-то теперь будет? Владыка Дезмонд? - возмущался третий - сэр Кибуцци? Мэтр Вритте?
- Вас что, уже повысили до следователей? - доверительно склонившись к ним, осведомился Фанкиль.
- Нет, а что? - не подозревая подвоха, ответил первый каретный.
- Вот и нечего тут рассуждать топором или нет - строго осадил мастеровых рыцарь - сейчас разгрузим и пришлем за вами, заберете чинить.
Под руководством Фанкиля полицейские распустили веревки и, к недовольству мастеров, сняли все отломанные детали и разложили их вокруг на траве. Начали разбирать уцелевшее снаряжение. Инга нашла свой микроскоп, а на дне салона обнаружился маленький черный, блестящий и аккуратный саквояж с манерной золоченой застежкой, отдаленно похожий на те, с какими пижоны позируют на страницах глянцевых журналов с модными картинками. Но только в отличии от пижонских местных поделок под столичные, какие детектив уже не раз видел здесь в Гирте, этот был настоящим, притягательным, черным и блестящим, выполненным столь искусно и стильно, что Вертура загляделся на него и без спросу взял в руки, чтобы получше рассмотреть.
Этот модный, и несомненно недешевый саквояж был настолько мал, что в нем могло поместиться вряд ли что-то большее, чем трубка с кисетом, документы и письменные принадлежности. Не имея никаких конкретных поручений, пока все были заняты и носили вещи, от нечего делать детектив заглянул в него, достал из плоского твердого кармана какую-то тетрадь, и наугад раскрыл исписанную летящим, как будто небрежным, но при этом начертанным хорошо поставленной рукой почерком страницу.
- Листьями летящими опадает осень... - прочел он первую строчку какого-то лирического стихотворения и спросил, не сразу сообразив, что у доктора совсем другой почерк - это что от мэтра Сакса? Это он пишет стихи?