Балтус не дает ей договорить. Ее ироничная манера выводит его из себя.
— Оставь свои нравоучения, все их знаю наперед, ничего нового выдумать не сможешь, а все старые мне знакомы, — резко говорит он и чуть сдержанней продолжает: — Разумеется, можно заняться и еще чем-либо, но мне хочется стать врачом.
— И почему бы не стать, то, что отказали, это еще не конец. Ты еще не думал, может, есть какие-нибудь другие возможности поступить учиться? — спрашивает Симона.
Из всего сказанного в сознании Балтуса застревает только «ты». Ты, сказала она. И таким проникновенным голосом. Это производит на него ужасно благостное действие.
— Может, сыграешь нам настоящую песню? — спрашивает она.
А Моника говорит:
— Тогда, может, отведаем сначала нашего вина, или ты перепутаешь струны, если выпьешь бокал?
Они чокаются. Балтус берет гитару, наигрывает одну, другую мелодию, никак не может решить, что же играть. Отпивает глоток и спрашивает:
— Может быть, у дам есть какие-либо особые желания?
— Играй хоть что-нибудь. Мне, например, нравится Лакоми. Ты что-нибудь знаешь из его вещей? — Симона подливает Балтусу вина.
Теперь петь? Нет, дурачком он казаться не желает.
Сперва он сыграет им блюз. Обе девушки сидят на одной кушетке близко друг к другу и настороженно слушают. Балтус смотрит на них обеих. Симона прислонилась спиной к стене и тихо вторит мелодии. Моника сидит, уткнувшись подбородком в колени.
Балтус мало-помалу обретает нужное настроение, он поет…
Дома у него есть пластинка «Америкэн Фок Блюз Фестивал». Любимая песня с этой пластинки называется «Нет лучше ночи ничего». Теперь ее очередь. Пропуски в тексте он заполнит свистом. Он настолько ушел в музыку, что его воображение рисует реальность в исключительно выгодных для него красках.
Девушки хихикают, он, грезится ему, сидит между ними. Моника целует его в левую щеку, Симона протягивает к его губам свой бокал, он пьет.
Пока комнату наполняет блюз, его фантазия выходит на новый вираж: кушетки сдвинуты вместе, он лежит между девушками, они ласкают его, начинают раздеваться…
Прежде чем Балтус успевает насладиться этой грезой, в дверь стучат. Не в ритме блюза. Моника встает и открывает дверь. Балтус слышит голос старой дамы.
— Вот, Моника, я ставлю тут, возле двери. Я еще два одеяла положила, чтобы молодой человек не замерз. Ну все, спокойной ночи.
Балтус еще не успевает сообразить, что это значит, а Моника уже вернулась, присела на подлокотник кресла и теперь объявляет медовым голосом:
— Мы решили не выставлять тебя на холод и ветер, к тому же в черную ночь. Ты можешь переночевать у нас.
Балтусу не удается скрыть удивление.
— Здесь, у вас? — недоверчиво спрашивает он, и его взгляд останавливается на кушетках.
— Прямо над нами, — говорит Моника и указывает пальцем на потолок.
Чего только не принесет тебе день, стоит только нарушить привычный жизненный ритм, просто отправиться в путь без определенной цели, отдать себя на волю случая!
Балтус ворочается на старой, очевидно, походной кровати, чтобы найти такое положение, при котором в ребра не впивались бы поперечные перекладины. Но вот, кажется, он улегся-таки достаточно удобно, теперь можно и оглядеться.
Чердак завален всяким хламом: старая ванна, запыленный рояль, куча старых дырявых матрацев, обломки рам, одна даже с картиной «Битва под Седаном», из-под нее выглядывает старомодная, на высоких колесах детская коляска, из которой торчит ржавое детское ружье, сломанный лук, рукоять сабли. На давно не чищенной печной трубе висит пробковый шлем, вокруг в беспорядке громоздятся какие-то лари, ящики, коробки — все это освещено тусклой лампочкой, свисающей с поперечной балки.
Встать, что ли, да заглянуть в таинственные лари, сундуки и коробки, перехватить пыльную сабельную рукоять твердой рукой?
Балтус осторожно, точно боится спугнуть зверя, меняет положение. Деревянные части походной солдатской кровати ужасно скрипят, а металлические — повизгивают. И все-таки Балтус слышит, как скрипят половицы лесенки, ведущей к нему на чердак. В дверь тихонько стучат.
Медленно, очень медленно открывается дверь.
«Моника или Симона?» — спрашивает себя Балтус. Он приподнимается, застывает, полный ожидания.
В приоткрытой двери показываются одна за другой головы обеих девушек.