Фея положила ягоды шиповника на тротуар, а сама притаилась в узком палисаднике за кустом можжевельника.
И стала ждать.
Первой прошла женщина, сгибаясь под тяжестью двух хозяйственных сумок, — ягод она не заметила.
Вперевалку проплелся упитанный молодой человек со скучающим взором — он чуть не раздавил ягоды. Трое мальчишек пробежали мимо, один строчил из игрушечного автомата.
Размахивая полупустым полиэтиленовым пакетом, прошла молоденькая девушка.
Но что-то заставило ее остановиться: ей показалось, будто она увидела что-то необычное. Девушка вернулась и присела, чтобы получше рассмотреть ягоды шиповника. Потом подняла их с асфальта.
Фея радостно улыбнулась. Прекрасно! Вот и будет о чем помечтать зимними вечерами. И она, довольная, вернулась в свой куст шиповника.
А девушка поднялась и пошла дальше. Но что за чудесные ягоды были у нее в руке! Они словно согревали ладонь, и как странно, как ново стало все вокруг: и сверкающие окна домов, и фонари у подъездов, и черный дрозд, который проворно ворошил желтым носом опавшие листья, выискивая что-то под ними. Все стало как-то ярче и ближе. Так, во всяком случае, ей казалось.
Дома ее мать, склонившись над тазом, стирала белье. Взглянув на дочь, она удивленно спросила:
— Франциска, что это с тобой?
Мать редко называла ее Франциска, обычно — просто Гика.
У матери никогда не хватало на дочь времени, и им почти не о чем стало разговаривать.
Но сейчас Гика подошла и прильнула к ней.
Однако, словно застеснявшись, быстро проговорила:
— Со мной? Ничего!
И скрылась в своей комнате, упала там ничком на кровать. Гика считала мать виновной в том, что ей пришлось расти без отца. Однажды мать рассказала: она вышла замуж не по любви, может быть, в надежде на любовь.
Гика не поняла. Как могла мать в таком случае вообще выйти замуж, да еще родить ребенка?
И тогда мать спросила: а может ли Гика себе представить, что ее не было бы на свете, что она не жила бы…
Этого Гика представить себе не могла.
О своем отце она знала только, что он живет в другом городе, снова женат, и что он аккуратно выплачивает алименты.
Уж она-то непременно выйдет замуж по любви и за такого человека, который полюбит ее!
И к ней не будут, как к матери, приходить по вечерам мужчины, нести всякий вздор и потом опять уходить.
Когда мать позвала ее ужинать, Гика вытерла слезы, потому что в пятнадцать лет плакать уже стыдно. Она положила ягоды шиповника в деревянную шкатулку, где хранились ее «драгоценности»: серебряный браслет, янтарные бусы, два медальона и старые сломанные часики.
Они ужинали молча, лишь изредка перекидываясь словом. Мать еще должна была идти дежурить в ночную смену. Она работала оператором на химическом заводе. На другой день все вокруг опять выглядело необычно: и дома, и утреннее небо; будто впервые Гика видела и маму, и ребят в классе.
Но самое главное — во время урока ее так и тянуло взглянуть на Дирка, сидящего в другом ряду. Он давно ей нравился, но сегодня, встретившись с ним взглядом, она опускала глаза и краснела.
Дирк держался скромно; его мягкие каштановые волосы красиво вились, и он знал, что на него приятно взглянуть.
На перемене он подошел к Гике и попросил карандаш. После уроков он вертелся в коридоре около нее. Но Гика ходила домой с подругой из соседнего подъезда. А сегодня она чуть не пожалела о том, что дружит с ней. Через несколько дней она увидела Дирка, поджидавшего их у дверей школы.
— Мне сегодня с вами по пути, — сказал он. И проводил Гику и ее подругу до дома.
И на следующее утро он зашел за Гикой.
Теперь они, уже не стесняясь, подходили друг к другу на переменах, разговаривали и дурачились. Потом стали встречаться и после занятий.
Они убегали из скопища домов, среди которых чувствовали себя слишком маленькими и незначительными. Они бродили полевыми тропами, лугами, спускались к воде канала или уезжали на автобусе в старый город, толкались там по оживленным торговым улицам, а если у них были деньги, заходили в кино или в кафе.
Мать недоверчиво наблюдала за Гикой. Она поручала ей теперь больше дел. В восемь вечера Гика должна была возвращаться домой.
Как-то зимой, собираясь на свидание с Дирком, Гика вспомнила вдруг о ягодах шиповника. Она подошла к шкатулке, достала оттуда одну ягоду.
И когда они рука об руку спускались по заиндевевшему лугу к каналу, Гика вдруг остановилась. Она протянула обе руки к Дирку, на ладони краснела ягода шиповника — ее сердце.