По всей вероятности, слухи о том, что отдельные представительницы цыганского племени с успехом прибегают к гипнотическому воздействию, не лишены основания. И гитара в этом играла не последнюю роль!
ГЕНРИХ ГЕЙНЕ
Гейне, Генрих (1797–1856) — немецкий поэт и публицист. С 1831 года — в эмиграции в Париже. Романтическая ирония страдающего от несовершенства и прозы жизни героя, сарказм и лиризм, дерзкий вызов самодовольной пошлости в «Книге песен» (1827), проникнутой народно-мелодической стихией. Сборник «Ромасеро» (1851), в котором скептицизм и ноты отчаяния не подавляют мужества противостояния судьбе (с 1848 года Гейне прикован к постели). Язвительные политические стихи (поэмы «Атта Тролль», 1843, «Германия. Зимняя сказка», 1844), обличающие современную феодально-монархическую и филистерскую Германию.
Новелла «Луккские воды» Генриха Гейне рисует картины времяпровождения знати на итальянском курорте. Благодатный климат и чудесные пейзажи не слишком интересуют аристократов, которые предпочитают вести рассеянный образ жизни.
«Синьора Летиция, пятидесятилетняя юная роза, лежала в постели, напевала и болтала со своими двумя поклонниками, из которых один сидел перед ней на низенькой скамейке, а другой, развалившись в большом кресле, играл на гитаре. В соседней комнате тоже по временам как бы вспархивали обрывки нежной песни или еще более нежного смеха».
В центре внимания — гитарист, задающий тон и направленность беседе. «Он откинулся в кресле, взял несколько аккордов на гитаре и запел из «Аксура»: «О Брама могучий! / Прими ты без гнева / Невинность напева, / Напева, напева…»
Как задорно-нежное соловьиное эхо, порхали и в соседней комнате звуки такой же мелодии. Синьора Летиция напевала меж тем тончайшим дискантом:
–
Для тебя пылают щеки, / Кровь играет в этих жилах, / Сердце бьется в муках страсти / Для тебя лишь одного!
И добавила самым жирным и прозаическим голосом:
–
Бартоло, дай плевательницу».
Гейне мастерски передает содержание беседы, полной ложного глубокомыслия, иронии, пикировки, скрытого сарказма, и гитара постоянно дополняет разговор.
«— Синьор Ганс, — поправился профессор, — танцует, таким образом, лишь аллегорически, так сказать, метафорически.
И вдруг, вместо того, чтобы продолжать свою речь, он опять ударил по струнам гитары и запел, как сумасшедший, под сумасшедшее бренчание струн:
–
«Это имя дорогое / Наполняет нас блаженством. / Если волны бурно стонут, / Если небо в черных тучах, — / Все к Тарару лишь взывает, / Словно мир готов склониться / Перед именем его!»
Далее происходит следующее:
«Считая по пальцам расходы, маркиз напевал про себя: «Ditantipalpiti», синьора разражалась громкими трелями, а профессор колотил по струнам гитары и пел при этом такие пламенные слова, что со лба у него катились капли пота, а из глаз слезы, которые соединялись в один поток, сбегавший по его красному лицу».
Наконец в комнате появляется новый персонаж, синьора Франческа, непревзойденная танцовщица. Обстановка приобретает откровенно фривольный оттенок.