И поверьте, а не хотите — не верьте, но в тот момент я вообще не думала ни о Гитл, ни об этом проклятом предопределении. И только когда Шука сказал: «Ладно. Я не против», проснулась мысль о реб Зейде и ожидаемом приплоде.
— Только я пока не хочу детей, — предупредила я Шуку.
— Сейчас и не время, — согласился он. — Дел много. И надо посмотреть, что из всего этого получится. Дети — это навсегда.
Вид у него при этих словах был жалкий, и я так и не смогла понять почему. То ли оттого, что «навсегда» и это страшно, то ли потому, что женились мы вроде как с испытательным сроком и из сущей необходимости. Но свадьбу решили закатить такую, чтобы ни у кого, включая нас самих, не могло остаться и тени сомнения в искренности и прочности этого предприятия.
Решали это не мы с Шукой, потому что в тот момент, как мы объявили, что женимся, инициатива уплыла из наших рук.
Родители Шуки — люди состоятельные. Папа — глазной хирург по фамилии Глазер. Его это не смешит, потому что он из немцев и славянских языков не знает. Только немец наш папа по факту рождения, складу ума и характера, а по паспорту он американец. Папа папы Глазера знал, когда бежать из Франкфурта и куда везти принадлежащие ему антиквариат и деньги.
Профессор Глазер окончил университет в Соединенных Штатах, сделал там карьеру и приумножил унаследованный капитал, а потом, как и полагается хорошему прогрессивному еврею, сделал алию, и теперь оперирует полгода в Израиле и полгода в Бостоне. В Израиле он получает почет, в Бостоне делает деньги и на жизнь не жалуется.
У папы Глазера четверо детей. Старший, Иосиф, возглавляет банк в Лос-Анджелесе. Средний, Эфраим, — профессор в Беркли. Дочь, Дина, замужем за конгрессменом. А Шука — студент, но еще и еврейский герой в чине полковника. Зато я не несла в семейство Глазеров ни приданого, ни связей. Один только диплом Ленинградского университета и кандидатскую диссертацию по алтайским росписям. И все же приняли меня с распростертыми объятиями, как видно, решив, что Шуке больше и не положено.
Ну почему эта богатая и знатная семья должна радоваться тому, что их сын привел в дом нищую эмигрантку из СССР без роду-племени, без отца и фактически без матери? Почему? Нет такой причины в мире! Разве что Гитл расстаралась. А они вылетели меня встречать за калитку. Вилла в Герцлии-Питуах, обиталище миллионеров. Ухоженный сад и даже бассейн. Господи, как я ко всему этому приспособлюсь? Не зря Шука убежал отсюда в свои восемнадцать лет и больше не возвращался, скитаясь по съемным квартирам. Ох, не зря!
— Как мы счастливы! — тарахтела любезная мадам Глазер. — Дебора, лучше — Дэби, музыкант на пенсии, плохая домохозяйка. — Так она представилась. — Мы уже думали, что наш Шука никогда не женится. У Джози пятеро детей, у Эфи — трое, у Дины — четверо, а Шука — старый холостяк, не спорь, не спорь, ему уже под сорок, давно пора жениться, но все не находилось подходящей принцессы. Ах, как мы все счастливы! Я уже звонила детям, Дина просто орала от радости. Они все приедут. С детьми. Дина хочет привезти с собой двух еврейских конгрессменов. Шуке это поможет. А как ты уговорила его баллотироваться в мэры? Это же просто чудо! Еще неделю назад он ни о чем таком даже слушать не хотел! Боже мой, Боже мой, как мы счастливы! Скажи, — она понизила голос и оглянулась, нет ли рядом Шуки, — скажи, а ты не будешь возражать, если свадьба будет кошерная? Понимаешь, друзья Джонатана, это муж Дины — они религиозные. И он тоже. Ну, и мы… так… но нам бы это было очень приятно.
О, Гитл, ты заходишь слишком далеко! Об этом тоже позаботились!
— Нет, нет, я не возражаю.
— Ах, какое счастье! Я тут же позвоню Дине. Вы подружитесь. Она так любит нашего маленького Шуку. Ну да, ну да! Алтер бохер, старый холостяк, но все еще наш малыш!
Профессор Глазер намеревался позвать на свадьбу сына половину Израиля. И тот, кто не войдет в эту половину, ничего в еврейской стране не значит. Я же собиралась пригласить всего горстку друзей, в которой рыночный торговец Бенджи будет пятым.
Гитл сойдет за мать. Роз, конечно. Паньоль не приедет. У него свои счеты с Израилем. Зато Чума приедет. Кароль — наш общий с Шукой гость. У меня мелькнула было мысль пригласить Симу, объяснив Гитл, что ложка дегтя не может испортить бочку свадебного меда, но тут же от этой идеи отказалась. Да Сима и сама бы не приехала. Позвоню все же. Потом — все Цукеры. И Бенджи с женой. Надо позвать и старца Яакова. Он не пойдет, но пригласить необходимо. Итого одиннадцать. Ну, еще позову несколько знакомых галерейщиков и Николь. Выставки так и не случилось, но мы подружились. А больше звать некого. В полторы дюжины уложусь. От бедной невесты больше не требуется. Но Шука уговорил меня позвонить Паньолю.