Комнату закачало. Это черный подполковник открыл окно, впустил море. Кофе, ром и морское дыхание у плеча — что может быть лучше? Вскоре снизу стал подыматься человечий шум.
— Скоро спустимся, — предупредил хозяин, прислушавшись. — А ты, Женья, шел бы домой. Вернешься в полночь, поджарим шашлыки. Я привез из Канады жаровню на углях, медь и дуб, на надувных колесах. Точно как у семейства Кеннеди. И виски есть хороший.
— Посижу с вами, — еле двигая губами, соизволил произнести мой атлет. — Неохота туда-сюда таскаться.
Первый рабочий день оказался необременительным. Несколько человек зашли, покрутились, потыкались носом в витрины, словно наша лавка была частью обязательной туристической программы, и вышли. Потом заглянула пара — он в тирольской шляпке с перышком, она в шляпке-тазике. Костюмчики кургузенькие, но льняные. Бриллианты в кольцах средней величины, но чистые. Муж потянулся за грошовым медным портсигаром, неизвестно как очутившемся на прилавке. Ну помоги мне, божество с большой дороги, ножки в крылышках. Время позднее, а мне комиссионные нужны позарез.
— Сколько просить? — шепнула я подполковнику на бегу.
— Красная цена — полтинник.
Я схватила портсигар, осторожно отложенный покупателем на стойку.
— Это, простите, сейчас не продается — защебетала по-аглицки, — это меня просили придержать. Иудаика. Исраэлистика. Полагают, что принадлежал брату Сарры Аронсон. Вы, конечно, знаете, кто была Сарра Аронсон?
Покупатель растерянно замигал. Зато у его жены глаза зажглись и пошли вертеться, как прожектор на маяке, испуская сигналы — точка, тире, тире, точка, точка. Мужик не реагировал. Туповатый.
— Мы там были! — возмущенно напомнила бестолковому супругу тетка в шляпке-тазике. — Ванная. С колонкой. Где ее убили. Ну, ванная… ты еще сказал, что точно такая была у твоей мамы в ваших Городницах. Ну!
— Yes, yes, surely! — расцвел муженек.
И тут же полез в карман.
— Сколько?
— Мы уже договорились с одним… тоже из ваших… за… двести… долларов, — выпалила я одним духом, стараясь вытравить из голоса остаток сомнения. — Он обещал прийти завтра.
— Дай ей двести пятьдесят, — приказала жена.
Муж торопливо кивнул.
— Двести пятьдесят!
— Право, не знаю. Не знаю…
Ну-ка поставим себя на его место. Девочка стильная. Говорит по-английски чисто, но с акцентом. Одета недорого, но с претензией. Да ладно, чего требовать от продавщицы! А вот и нет! (Это я уже говорю себе.) Если хочешь получать хорошие комиссионные, детка, первые деньги придется потратить на стильный наряд. На чем мы остановились? У жены в глазах негодование, у мужа — упрямство. Без этого портсигара семейная жизнь у них, пожалуй, не заладится. Во всяком случае, сегодняшним вечером.
— Я обещала придержать, — говорю с мукой в голосе. — Обещала… Но, в конце концов, пока предмет не продан, каждый покупатель имеет право… Но… вы должны понять, мы — солидное заведение. Может быть, зайдете завтра? Если первый покупатель передумает…
— Дай ей триста! — взвизгнула супруга.
— Триста, и ни копейки больше! — важно и многозначительно сообщил мне супруг.
Чем он там торгует в своей Аризоне? Зерном или покрышками?
— Право же, не знаю. Но если эта вещица вам так понравилась… Ей, действительно, место в хорошем еврейском доме. А тот, которому я обещала, он не еврей. И священник. Прямо и не знаю, что я ему скажу!
Они вышли, победно сверкая глазами и задрав головы. Хозяин галереи и атлет глядели на меня расширенными глазами. Первым расхохотался подполковник. Потом, прикрыв рот ладонью, заблеял атлет.
— Я имел в виду пятьдесят отечественных тугриков, а не зелень, — сказал подполковник и снова заржал. — Эту дрянь забыл тут Стивчик, он работал до тебя, но оказался ужасно ленив. По-моему, он держал в ней марихуану.
Они заржали еще веселей.
— На тебе комиссионные, — хозяин протянул мне полсотни в израильской валюте, подумал и добавил еще двадцать.
Это было хорошо, нужно и вовремя. Но атлет перехватил деньги в воздухе и пихнул их полковнику в карман рубашки.
— Сто и зелеными, — сказал он холодно.
— Это неправильно, — возразил Кароль, — мы договорились.
— Если бы я знал, на что она способна, договор был бы другим, — атлет прищурил глаза и покатал бицепсы по плечу. — Впрочем, и сейчас не поздно. Такую работницу косой Сулейман возьмет с удовольствием. Пошли, куропатка!
Это я — куропатка?! Ах ты, сутенер вшивый! Однако оставаться наедине с черным подполковником мне тоже не хотелось.