Но когда на обратном пути я добрался до Фельдхерренхалле, мне рассказали об ужасной развязке. Небольшая безоружная колонна шла от «Бюргербройкеллера» до Фельдхерренхалле, где подразделение правительственных войск встретило ее градом пуль. Генерал Людендорф, шедший с Гитлером во главе колонны, уцелел каким-то чудом. Гитлер, видимо, бросился на землю при первом же залпе и потом исчез; но собственными глазами я успел увидеть только то, как с улицы убирают древесные опилки, пропитанные кровью четырнадцати погибших.
Я упустил шанс сделать исторический снимок, за который позднее Гитлер был бы мне особенно благодарен.
Кажется, Гитлер серьезно повредил плечо, и кто-то, скорее всего Христиан Вебер, сумел оттащить его в безопасное место. Потом он скрылся в Уффинге, верхнебаварской деревеньке. Однако очень скоро полиция обнаружила его, арестовала и отправила в Ландсбергскую крепость.
Художники, состоявшие в гитлеровском движении, собирались праздновать Рождество в кафе «Блюте» на Блютештрассе и решили представить живую картину «Адольф Гитлер в тюрьме».
Мне поручили найти подходящего двойника на роль Гитлера. Случайно я наткнулся на человека, поразительно на него похожего. Я спросил его, не хочет ли он принять участие в спектакле, и он согласился.
Большой зал кафе «Блюте» быстро заполнялся людьми. Когда поднялся занавес и на полутемной сцене показалась тюремная камера, установилась благоговейная тишина. За зарешеченным окошком падали снежинки, а за маленьким столом спиной к зрителям сидел человек, закрыв лицо руками. Невидимый хор мужских голосов запел «Тихая ночь, святая ночь».
Когда замер звук, крохотный ангел спустился в камеру, неся освещенную огнями рождественскую елочку, и осторожно поставил ее на стол рядом с одиноким человеком.
«Гитлер» медленно повернул голову лицом к зрителям. Многие решили, что это и в самом деле он, и в зале послышались всхлипы.
Зажегся свет, и повсюду вокруг себя я увидел мужчин и женщин с мокрыми глазами, которые поспешно прятали носовые платки. В тот же вечер человек, исполнявший роль Гитлера, вступил в партию. Его звали Ахенбах – это имя впоследствии прославилось в партийных кругах, так как он был специалистом по генеалогии и именно он организовал и стал руководителем бюро по изучению расовой чистоты.
26 февраля 1924 года Гитлера судили. Судебное заседание проходило в Мюнхене, в бывшей военной академии на Блютенбергштрассе. Все подходы к зданию, окруженному оградой с копьями, загораживала колючая проволока, и толпы полицейских в сине-зеленой униформе внимательно проверяли пропуска. Всех обыскивали, не прячет ли кто оружие, было совершенно очевидно, что власти опасаются, как бы сторонники Гитлера не попытались его освободить, и старались не оставить ни одной открытой щели. Мне самому удалось пробраться в зал, но при этом было сказано, что фотографировать запрещено.
Однако, несмотря на строгий запрет, я все же смог сделать одну групповую фотографию и сфотографировать зал скрытой камерой «Стирншен», изобретенной в начале века, на которую можно посмотреть в отделе фотографии Немецкого музея. Я спрятал аппарат под жилетом, а объектив вставил в пуговичную петлю. Из сделанных снимков приличного качества оказался только один, но хватило и его одного.
Гитлеру предъявили серьезное обвинение в государственной измене, закон карал такое преступление «смертной казнью или менее строгим наказанием по усмотрению суда». Но симпатия публики полностью была на стороне Гитлера, и взволнованные массы с большим облегчением встретили приговор суда, вынесший ему мягкое наказание в виде шести лет тюремного заключения.
Мне повезло быть среди тех, кому удалось получить разрешение посетить Гитлера в тюрьме. Но для этого пришлось пройти бесконечные формальности, прежде чем я оказался перед ним с большущей корзиной фруктов, которую принес для него и его товарищей по несчастью.
Гитлер явно пользовался большой симпатией тюремного начальства, ибо тюремщики охотно помогли мне донести тяжелую ношу по лабиринту коридоров и клеток, через которые надо было пройти. К сожалению, фотоаппарат пришлось оставить в караульном помещении, так как фотографировать было запрещено. Однако мне все же удалось тайно пронести с собой другую фотокамеру.
Я смог скрытно передать ее сообщнику среди тюремщиков, который сделал для меня фотографию и вернул мне камеру перед уходом из Ландсберга.
После ареста Гитлера партия разбилась на две фракции. Сторонниками Великогерманского народного сообщества были Эссер, Штрайхер, Динтер и Боулер, а во главе Народного блока встали Розенберг, Штрассер и Бутман.