Поэтому рано или поздно должен был найтись тот первый, кто бы порвал с его эфемерной доктриной. По сути Иуда сделал вещь которую позже проделают очень и очень многие — поступился идеями Христа во имя личных целей. Мы не должны забывать, что Иуда по характеру своих действий был типичным интеллигентом с сильнейшими мазохическими наклонностями, превосходящими даже те, которые имел Иисус. А два мазохиста долго обычно не уживаются, тем более что все остальные апостолы были садистами. Иными словами, Иисус абсолютно всеми своими действиями должен был вызывать у Иуды восхищение. Причем восхищение постоянное. Так и было поначалу. Но если мы посмотрим на действия Христа в самом начале его мессианской деятельности, сразу после крещения от Иоанна и сравним с тем что он делал непосредственно накануне въезда в Иерусалим, то сразу увидим: никакой эволюции здесь не происходило. Несложно подсчитать сколько человек «излечил» Иисус, и поделив полученное количество на три года (36 месяцев), увидеть, что частота таких процедур была невелика, — значительно меньше чем у обычного профессионального практикующего врача. Иуда первым понял что такие действия Иисуса не порождают ничего кроме суеверий, ибо выбросить все сложившиеся обычаи и заменить их простым «возлюби ближнего своего как самого себя», может быть и легко, но любовь человеческая как и все остальное имеет ярко очерченные границы и такие границы у каждого индивида свои, кроме того Иисус-мазохист-революционер — точно не знал что есть люди которые не любят себя. Которые ненавидят себя. Зато это знал Иуда — законченный мазохист-контрреволюционер. Очень хорошо знал, ибо сам был таким. И во что тогда превращался главный постулат Христа? В «возненавидь ближнего своего как самого себя»? Весьма оригинально, но таковы реалии…
А окончательно «добил» Иуду эпизод с миропомазанием Иисуса. За шесть дней до еврейской Пасхи, Иисус пришел в Вифанию, в дом «воскрешенного» Лазаря, где жили хорошо знакомые ему «кумушки» Мария и Марфа. Мария, которая удостоилась его похвалы еще в первое посещение (Лк. 10, 38–42), видимо решила окончательно поразить Иисуса этаким эффектным поступком, для чего достала целый фунт нардового мира, помазала ноги Иисусу и… отерла их своими волосами. Все бы ничего, но масло стоило аж триста динариев, сума по тем временам немалая. Даже абстрагируясь от вопроса: «а где бедная Мария взяла такие деньги?», данный поступок однозначно можно назвать чудовищным мотовством. Ведь уже на следующий день Христос будет ставить всем в пример вдовицу, которая внесла в храм две лепты (Лк. 21, 1–4), дескать она отдала «последнее». А тут помывка ног, которая обходится в триста динариев! (1 динарий равнялся 0.6 римской унции, т. е. триста динариев составляли 1,3 килограмма серебра!!!). Наверное немногие цари и далеко не всегда, могли себе подобное позволить. Опешивший Иуда задал вопрос: «для чего бы не продать это миро, за триста динариев и не раздать нищим?» На что Христос ответил прямо-таки в духе современного ханжи-филантропа: «оставьте ее в покое, она сберегла это на день погребение моего, ибо нищих имеете всегда, а меня не всегда». Это был конец. Иуда моментально решил вернуться в лоно официальной религии установив контакт с первосвященниками. За сдачу Иисуса он потребовал тридцать сребреников, что составляло сумму практически аналогичную той что истратила Мария. Что ж, здесь есть определенный смысл, Иуда оценил Христа во столько, во сколько обошлась в сущности бесполезная услуга Марии. Конец Иуды и Гесса был полностью идентичен. Они оба повесились. Как явствует из евангелий, Иуда, узнавши что Христа осудили на смерть, раскаялся в своем поступке, более того — его дальнейшая жизнь потеряла смысл. Вот вам типичнейшая манера поведения интеллигентов, у которых предательства, которые они совершают походя, сменяются мазохическими покаяниями со склонностями к суициду. Вот уж действительно: одна часть мыслительного аппарата не знает что делает другая. Гесс тоже был интеллигентом. И хотя его отделяло от Иуды девятнадцать веков, он также раскаивался в своем поступке, благо времени у него было предостаточно: последние 46 лет своей жизни он провел в заключении. Вакансия Иуды была заполнена новым апостолом — Матфием, вакансия Гесса — Мартином Борманом. И тот и другой оказались умнее и надежнее своих предшественников.