А что сделала Британская империя? Уволила Нормана? Клеман Моро, управляющий Французским банком, за свою верность фунту стерлингов, был удостоен титула Рыцаря Британской империи в октябре 1929 года (173). Норман был утвержден управляющим и на следующий год — за которым последовали еще тринадцать лет его пребывания в этой должности.
Что же происходило дальше с ценами «и золотом? Поползли ли цены в Британии, как опасались многие, вверх из-за падения фунта? Никак нет; Британия, о которой после этого все, кажется, забыли, не пострадала от изменений мировых цен, она сама их диктовала: медь, фрахт, пшеница, масла, джут, каучук и олово — все это квотировалось на рынках империи. Приспосабливаться приходилось другим (174).
А что же золото? В таблице 4.1 показана эволюция банковских запасов этого металла за период с 1925 по 1935 год (175).
К концу 1932 года золотой запас был не только восстановлен, он даже увеличился. Каким образом? Очень простым, естественно, разорением индийского раба, причем тем же способом, каким это было сделано десятью годами раньше. На период с 1928 по 1930 год индийскому правительству было приказано выбросить на рынок треть избытка серебра (90 миллионов унций), что привело к снижению цены металла на 50 процентов (176). В 1931 году Индийский имперский банк, осаждаемый со всех сторон недовольными крестьянами и купцами, зафиксировал процентную ставку на 6 пунктах; даже директор банка, человек, лично подобранный Норманом, начал протестовать. Ограничение денежной массы касалось рупии, искусственная дороговизна которой в золотом эквиваленте поддерживалась на головокружительной высоте, и все это только для того, чтобы выполнить недвусмысленное желание Нормана снизить местные цены и устроить «опустошительный денежный голод» (177). Невзирая на всеобщее смятение и яростное негодование Ганди, у индийцев не оставалось никакой альтернативы, кроме того, чтобы выплачивать долги империи вырытым из земли металлом (178). Чем платить: золотом, сона, или серебром, чанди? Так как чанди теперь практически ничего не стоило, то расплачиваться с Британией можно было только посредством сона. Эти платежи в народе получили название «несчастья и горя». После сентября 1931 года и до конца десятилетия, волна золота, поднявшись в Индии, осела в сундуках лондонского Сити — поток был обильным и устойчивым. Вице-король Уиллингдон восторженно сообщал из Раджа: «Индийцы просто извергают золото...» (179)
Сентябрь 1931 года стал «переломным моментом периода между двумя войнами». Британская измена дала сигнал о «конце международной финансовой системы, установленной в двадцатые годы и подрыве основ международной экономики» (180).
Устанавливая золотой стандарт и имея в виду его будущую неизбежную отмену, Норман собрал воедино подразделения банкирской решетки Британской империи: Южная Африка, Канада, Индия, Новая Зеландия и Австралия были перестроены в финансовом отношении; там были организованы или модернизированы центральные банки. Таким образом, сентябрь 1931 года застал империю финансово компактной и самодостаточной, обладающей огромным замкнутым рынком, защищенным имперскими преференциями, дополненными вскоре 20-процентным тарифом (октябрь 1932 года).
В октябре 1933 года, на обеде у лорд-мэра Сити в Мэншн-Хаус Уинстон Черчилль провозгласил тост за здоровье управляющего Нормана. «Британские банки, — витийствовал он, — продемонстрировали свою способность к гениальной изобретательности, каковая и внесла решающий вклад в укрепление нашей страны (оживление в зале)». Норман ответил арабской поговоркой: «Собаки лают, а караван идет» (181).