* См. главу 5
Согласно схеме этой игры, Советскую Россию изображали как «гибельного врага на Востоке», на которого Британия неожиданно натравит ошеломленную Германию, с одной стороны, гонимую вечным страхом перед коммунистической Россией, а с другой — непомерным презрением к своим европейским соседям.
Нынешнее правительство Германии выступает за германское единство больше чем кто бы то ни было... Победа [коммунизма] в Германии вполне могла бы стать прелюдией к мировой революции; она... привела бы к заключению страшного союза Германии и России; она перечеркнет все надежды, питаемые финансовыми и экономическими статьями мирного договора... Но с другой стороны, победа реакции в Германии... возродившейся из пепла космополитического милитаризма... будет рассматриваться всеми как угроза безопасности в Европе и большая опасность для плодов победы, скрепленной мирным договором... Гак давайте же поощрим Германию и поможем ей занять достойное место в Европе, чтобы страна эта могла стать созидателем и организатором процветания и богатства... (120)
Немцам книга Кейнса в целом пришлась по вкусу.
Внешне честное и откровенное самообвинение прозвучавшее из уст видного представителя британского лагеря, не могло, в какой-то степени не усмирить задетую германскую гордость; большие надежды были возложены на книгу, которая своим воодушевляющим оптимизмом должна была привести в движение «силы воображения», столь необходимые для преодоления «мертвого сезона в западных делах» (121).
На самом-то деле «мертвый сезон», однако, не помешал Кейнсу сразу же беззаботно заняться спекуляциями на рейхсмарке бедной «поверженной» Германии: играя на понижение, он продавал марки и скупал доллары, внося свой посильный вклад в совершавшееся убийство. Правда, в мае 1920 года падение курса немецкой валюты временно приостановилось: на этом Кейнс потерял 13 тысяч фунтов стерлингов. Авторского гонорара и аванса, выданного издательством «Макмиллан» в сумме 1500 фунтов, оказалось недостаточно для возмещения проигрыша; поставив на карту свое доброе имя и репутацию, Кейнс сумел добиться отсрочки платежа по кредитам, так как директор банка знал его как весьма известную личность (122).
Мяч был теперь на поле Соединенных Штатов, которые выдали союзникам кредиты на общую сумму 10 миллиардов долларов, 40 процентов которых приходилось на долю британцев. Хотя Британия и сама была военным кредитором, но основная часть ее ссуд, выданных Франции, России и Италии (суммарно около 90 процентов), была весьма низкого качества; само собой понятно, что на мирной конференции Кейнс предложил в качестве радикального средства исцеления финансового недуга полное списание этих межсоюзнических долгов (123). Но Америка, решив не отказываться от своих законных требований, решила вытащить ноги из европейского болота. В ходе двух последовавших друг за другом голосований в американском сенате (ноябрь 1919-го и март 1920 года) инспирированный сенатором Генри Кэботом Лоджем заговор принес свои плоды — США саботировали мирный договор, предоставив Франции и Британии самим улаживать дела со своим немецким соседом. 25 августа 1921 года Америка заключила с Германией отдельный договор, подтвердивший гарантии выплаты Соединенным Штатам косвенных репараций.
Торпедировав договор, Америка не только преднамеренно сбросила на плечи Британии и Франции тяжкое бремя улаживания деликатных репарационных вопросов, но и также осознанно аннулировала de facto заключенный в 1919 году трехсторонний договор между Америкой, Британией и Францией, призванный защитить последнюю «в случае не спровоцированной агрессии со стороны Германии» (124).