Впрочем, судебные решения в данном случае не имели никакого значения; все интуитивно чувствовали, что «мальчики» были manus longus немецкой праворадикальной реакции: Эрцбергер, Ратенау и многие другие были всего лишь побочными жертвами ужасающей братоубийственной вражды,.устроенной британцами, загнавшими династический рейх в прокрустово ложе бутафорской республики. Именно Британия заставила Германию играть в парламентскую игру, ожидая, когда реакция попытается в надлежащее время взять реванш. Эти смерти, как и другие бесчисленные катастрофы, поражавшие Германию в период между двумя войнами, были следствием этого извращенного плана.
Писатель Эрнст Юнгер, растягивая на свой нижнесаксонский манер гласные, спросил фон Саломона: «Почему у вас не хватило мужества признаться в том, что вы убили Ратенау только за то, что он еврей?» Фон Саломон ответил: «Потому что его убили не за это» (120).
Гитлер, однако, не одобрял террористическую тактику «отверженных». «Смехотворно и нелогично убивать какого-то отдельно взятого человека, — говорил он о политических убийствах, — когда рядом сидит и спокойно облизывается собака, на совести которой два миллиона убитых. [Нам же нужно] сто тысяч борцов за наш образ жизни» (121).
Рапалльский договор стал лишь формальной ратификацией союза, зарождение которого можно отнести к концу двадцатого года, когда представители главы Truppenamt*
* «Военное ведомство» — эвфемизм, обозначавший генеральный штаб, иметь который Германии было запрещено соответствующими статьями Версальского договора.
генерала фон Секта завязали контакты с Троцким, Радеком и командирами Красной Армии, закладывая основы перевооружения обеих стран (122). Еще в январе 1920 года, то есть до Капповского путча, Сект «считал будущее политическое и экономическое соглашение с Советской Россией «стратегической целью» нашей политики», хотя в то же время неоднократно заявлял: «Мы готовы стать неприступным валом на пути распространения большевизма» (123). Надуманным предлогом учреждения нового альянса служило стремление уничтожить Польшу, общего врага России и Германии, но в действительности в тот момент Польшу оставили в покое, а военное сотрудничество неуклонно набирало силу. Поддержанные с 1921 года русским поверенным в Берлине Вигдором Коппом, одобренные Троцким и разведками Британии, Франции и Польши организация на российской территории центров подготовки офицеров, строительство заводов по производству боевых отравляющих веществ, самолетов и танков и обмен офицерскими делегациями в обоих направлениях протекали в целом весьма гладко (124). С этой же целью генерал Курт фон Шлейхер создал в министерстве обороны «особый отдел R», который в 1922 году отправил в Россию на переподготовку первую группу офицеров... Группа русских офицеров — среди которых был и будущий начальник генерального штаба Красной Армии Тухачевский приехала в Берлин, чтобы познакомиться с методами, которыми пользовался «Труппенамт» для подготовки будущих офицеров (125). Другие военные заводы строились в Турции, Швеции, Нидерландах и Швейцарии (126).
Телеграфные провода раскалялись от сообщений о продаже немецкого оружия России и о германских офицерах, служивших в российской армии... Форин Офис обратил внимание на нарушение 170 и 179 статей Версальского договора*,
* Статья 170 запрещала Германии производство, импорт и экспорт «военных материалов», а статья 179 запрещала создание в Германии зарубежных военных миссии и обмен военными представителями и делегациями.
но ничего не произошло. Британское внешнеполитическое ведомство никак не отреагировало на поступавшую информацию. В ответе на парламентский запрос по поводу русско-германских переговоров Керзон уклонился от ответа, заявив, что правительство Его Величества не получало официальной информации о таких переговорах (127).
Значит, если Германия должна была вооружиться, то она с необходимостью должна была сделать это в «приличной» манере, а именно прикрыв этот процесс пактом изгоев, то есть заключив договор с Советами, которые, в свою очередь, с самого начала выступали в двух ложных ролях — врагов капиталистического Запада и друзей Германии. Что же касается Франции, то Британия не позволяла ей играть какие-либо роли, кроме роли вечной колючки в боку Германии.
С генералом Сектом (он ушел в отставку в 1926 году) и без него, так же как и без Ратенау, так называемые Abmachungen «специальные операции» рейхсвера в России — продолжались до марта 1935 года, когда Гитлер объявил недействительным Версальский договор (128).
Действительно, единственным стабильным учреждением Веймарской республики было ведомое Гесслером министерство обороны, связующее звено между правительством и армией. В своем министерском седле Гесслер пережил 13 правительственных кабинетов — с 1920-го по 1928 год. Такая устойчивость говорит о стабильном положении рейхсвера как «государства в государстве», положении, обеспеченном специальным бюджетом, неподконтрольном рейхстагу. Этот бюджет был распылен по тысячам секретных фондов, проследить движение средств в которых было не под силу даже самым искушенным парламентариям.