Свидетельством того, что к 1900 году сокрушение Германии стало главной целью Британии, служит активная и тщательно продуманная дипломатическая активность, направленная на развязывание мировой войны, о чем будет подробно рассказано в следующих разделах этой главы.
В самом деле, одним из нерушимых догматов англо-американского историографического катехизиса является утверждение о неисправимой агрессивности Германии в отношении Pax Britannica («Мир по-британски»).
В первое десятилетие двадцатого века в Германии можно было слышать обильную риторику относительно Einkreisung (окружения), раздавались популярные призывы к развязыванию «справедливой оборонительной войны» для прорыва «окружения»; все это сопровождалось безответственными велеречивыми заявлениями военно-промышленных и имперских клик, возглавляемых Вильгельмом II; были в ходу и не вполне трезвые лозунги националистов об «исторической миссии Германии» и о ее «долге вести войну»[17]. Все эти вопли были взяты на вооружение как неопровержимые доказательства вины и ответственности Германии за развязывание первого общемирового конфликта. Но сама по себе эта довольно бессодержательная риторика не доказывает ничего, кроме того, что в Германии дурным влиянием пользовался архаичный национализм и что среди правящего класса царила растерянность в отношении непосредственных стратегических целей государства. Если сравнить этот бессвязный лепет с четким анализом Макиндера, который уже в 1904 году говорил о массированном превентивном ударе по Евразии, то немецкая напыщенная риторика меркнет и съеживается до совершенно жалких размеров: затяжной мировой конфликт никогда не мог стать идеей находившегося в международной изоляции и к тому же неопытного германского правительства. В докладе Макиндера практически нет никаких указаний на то, что Германия собирается напасть первой.
Германское неистовство скорее было лишь криком немецкой души перед лицом страшной неопределенности. Рейх, скорее нервничавший, нежели дерзкий, готовился к войне, объятый страхом, подбадривая себя националистическими криками, заклиная милостивую судьбу и проклиная все остальное, включая тот день и час, когда Германия поставила свое будущее на шахматную доску мировой политики. Несомненно, если бы Германию предоставили самой себе, то она никогда первой не начала войну: в случае неудачи она теряла слишком многое. Германию надо было принудить к войне. На самом же деле единственная конкретная и реальная цель Германии в тот период — при условии, что Британия не вмешивалась бы в континентальные дела, — не выходила за пределы консолидации «Центрально-европейской империи германской нации», то есть возрождения достопамятного, возглавляемого Германией Европейского таможенного союза, отделенного от России, и с таким положением вещей Британия вполне могла бы смириться[18].
Спустя пять лет после окончания Первой мировой войны американский сенатор Роберт Оуэн предпринял глубокое и беспристрастное исследование причин возникновения войны и 18 декабря 1923 года представил свой доклад американскому народу: несколько основополагающих утверждении союзнической пропаганды, а именно то, что Антанта была вынуждена сражаться (1) для того, чтобы расстроить кайзеровские планы установления мирового господства, (2) для того, чтобы обеспечить надежный демократический мир, и (3) для того, чтобы отстоять американские идеалы, Оуэн назвал, соответственно, «фальшивыми», «нелепыми» и «лживыми»[19]. В своем исследовании он пришел к следующим выводам: «Ни русское, ни французское правительство в действительности не верили в то, что германское правительство намеревалось начать агрессивную войну против них, но военная подготовка Германии и надменность и высокомерие некоторых немецких шовинистов создало удобный, хотя и насквозь фальшивый повод для британской и французской пропаганды обвинить германских лидеров в заговоре с целью военного покорения всего мира... В 1914 году у Германии не было никаких объективных причин начинать войну, у Германии не было нерешенных территориальных проблем, не было причин для мести и было понимание того, что большая европейская война сможет легко разрушить ее торговый флот, нарушить торговлю, которая в то время бурно развивалась, и кроме того, война могла привести к потере колоний»[20].
17
1-17 F. von Bernhardi, Germany and the Next War (New York: Longmans, Green & Co., 1914 [1911]), pp. 18, 25, 52, 90 ff
19
1-19 Robert L.Owen, The Russian Imperial Conspiracy [1892-1914] (New York: Albert and Charles Boni, 1927), p. vii