Для русских это стало крупным поражением, которое окончательно довершил Гитлер, использовав к своей выгоде эту ужасную мясорубку, чтобы перейти в наступление на Орёл, тем самым открыв своим армиям дорогу к равнинам Дона, Сталинграда и Кавказа.
Сталин окончательно понял, что он не может равняться в тактике со своим победителем. Он больше не рисковал атаковать, пока его силы не достигли значительного перевеса над силами Райха.
Только тогда они смогли за счёт численного превосходства компенсировать тактическое превосходство бронетанковых войск Гитлера, всё ещё остающееся подавляющим весной 1942 г., но сокращавшееся по мере того, как молодые командиры Красной Армии, свободные от рутинного невежества своих старших коллег, благодаря настойчивости и толковому анализу поражений овладевали той стратегией, которая поначалу приносила Гитлеру победы, но в конце концов обернулась его поражением.
Летом 1942 г. легко верилось в то, что Гитлер, устремившись к южным границам советской России, в самом деле сумеет на этот раз одолеть русского колосса. Прорывы июля и августа 1942 г. произвели сильнейшее впечатление. Даже мы, сами в них участвовавшие, были опьянены собственными успехами. Мы мчались по прекрасным равнинам Дона, по полям, засеянным кукурузой и подсолнечниками трехметровой высоты, простиравшимся до края золотистого неба. С автоматом на шее, мы пересекали зелёные реки километровой ширины, разлитые у подножья холмов, возвышающихся над древними татарскими захоронениями и увитых гирляндами зрелой виноградной лозы. Мы делали по тридцать-сорок километров в день. За несколько недель правый фланг наступления продвинулся до окрестностей Сталинграда.
На правом фланге именно мы, переправившись через Дон, вышли к озёрам Маныча, которые ночами, благодаря причудливой игре лунного света на поверхности воды, напоминали поля, усыпанные миллионами призрачных ромашек. Верблюды вздымали свои облезлые горбы, стёртые как старая кожа. Облако пыли длиной в десятки километров тянулось за танковыми колоннами, за которыми двигались тысячи молодых пехотинцев с горлом нараспашку, распевающих во всё горло под лучами жгучего летнего солнца. В начале августа на другом берегу стремительных вод реки Кубани нашему взору открылись ослепительные гигантские пики Кавказских гор, с белоснежными вершинами, сверкающими как хрусталь. На лесных прогалинах, перед деревянными хижинами на сваях — для защиты от волков зимой — армянки доили огромных буйволиц, с шеями, свисающими серыми складками как боа. Мы продвинулись более чем на тысячу километров! Мы достигли границ Азии! Кто мог нас остановить?
Однако, на самом деле, мы не достигли ничего, поскольку, хотя мы и захватили землю, мы не сумели схватить за шиворот противника. Он ускользнул прежде, чем мы смогли взять его в окружение. Он испарился. Нам даже казалось, что его больше нет. Он объявился только тогда, когда мы оказались в ужасной дали от наших баз, почти достигнув конца нашего похода со значительными потерями — большое число раненных, искалеченных, больных дизентерией пришлось оставить по дороге. Лето кончалось. И только тогда, когда заморосили первые проливные осенние дожди, появились русские. Трагедия русской зимы должна была повториться во второй раз? И мы опять должны были всё потерять?
Осознав наконец, что мясорубка, подобная 1941 г., приведёт его к окончательному поражению, Сталин серьезно позаботился о том, чтобы его войска больше не попадали в ловушку. Ему было лучше потерять тысячу километров, чем пять миллионов людей, как в прошлом году. На войне пространство подобно гармони. Оно растягивается и сжимается.
Нам удалось захватить лишь золотистый воздух лета и голую землю. Рельсы железных дорог были разобраны на каждом участке в десять метров. С заводов было эвакуировано всё оборудование вплоть до последнего станка и последнего болта. Повсюду горели угольные шахты, причудливые всполохи пламени сводили с ума наших лошадей. В деревнях остались только согбенные от возраста старики, набожные и простодушные крестьянки, да пара светловолосых карапузов, играющих возле деревянных колодцев. На городских и сельских площадях нас встречали только ужасные статуи, всё время одни и те же, сделанные из бетона — Ленин с азиатским прищуром глаз, одетый как мелкий буржуа, да грудастая спортсменка с массивными бёдрами — два бетонных истукана.