В Бельгии они шли за красными знамёнами, с изображением сломанного ружья. Во Франции они устраивали бунты в армии, как Марти. В Германии коммунисты срывали погоны с офицеров. Отечество — это для буржуа. Марксизм был анти-отечеством.
Гитлер, благодаря своей революционной программе социальной справедливости, и благодаря значительному улучшению жизни трудящихся, вернул в лоно национальной идеи миллионы пролетариев, прежде всего, шесть миллионов немецких коммунистов, которые, казалось, были навсегда потеряны для своей родины, более того, сознательно наносили ей вред, и даже могли бы стать её могильщиками.
Настоящей победой — долговременной и обещавшей стать окончательной победой — которую Гитлер одержал над марксизмом стало примирение национализма и социализма, отсюда и возникло название партии — национал-социалистическая, поистине прекраснейшее во всём мире из имён, когда-либо данное партии. К естественной любви к своей земле, которая, однако, сама по себе, была бы слишком ограниченной, он присоединил универсальный дух социализма, не на словах, а в реальной жизни ведущий к социальной справедливости и уважению к трудящимся. Раньше, до Гитлера, национализм слишком часто становился вотчиной буржуа и средних классов. И напротив, социализм был почти всегда исключительной собственностью рабочего класса. Гитлер синтезировал обе идеи. Но разве стареющий де Голль не пытался сделать то же самое?
Хуже всего дело обстоит с признанием достижений Гитлера в области военной стратегии. Не считая Картье, который в своей книге «Военные тайны, рассекреченные в Нюрнберге», опираясь на документы, доказал весь масштаб военного гения Фюрера, среди людей, мнящих себя великими умами, остаётся хорошим тоном с иронической снисходительностью говорить о неуместном вмешательстве Гитлера в военные операции. Однако прав именно Картье.
Рано или поздно история признает, что самым сенсационным в Гитлере был его военный гений. В высшей степени творческий гений. Ошеломляющий гений. Он стал творцом современной стратегии. Его генералы, с большей или меньшей степенью согласия воплотили его теории в жизнь. Но сами по себе они стоили не больше, чем итальянские или французские генералы, принадлежащие к тому же поколению. Как и те, они готовились воевать по старинке и до 1939 г. с трудом понимали значение комбинированных действий авиации и бронетанковых войск, на необходимости которых настаивал Гитлер.
Тот же де Голль, которого принято считать первопроходцем в этой области, является таковым лишь отчасти. Он понял, что для прорыва фронта нельзя использовать танки как обычные пушки на колёсах, равномерно распределив их между пехотными батальонами. В этом смысле он упразднил устаревшие теории французского генштаба. Но в отличие от Гитлера, обладавшего гибким умом, он не сумел додуматься до необходимости поддержки наземного наступления — осуществляемого крупными бронетанковыми соединениями, наносящими удар в заданном направлении — одновременной массированной воздушной атакой при помощи авиационных эскадрилий, волна за волной обрушивающихся на участок фронта, предназначенный для прорыва, тем самым, сводя на нет почти всякую возможность организованного сопротивления. Без поддержки «Штукк», танковый прорыв у Седана, 13 мая 1940 г. был обречён на неудачу. Именно массированный налёт тысяч «Штукк» на левый берег Мааса расчистил путь танкам для дальнейшего продвижения.
Некоторые немецкие военные, такие как Гудериан, Роммель и Манштейн, уже в 1934 г. сумели оценить значение новой стратегии, разработанной Гитлером. Но, по правде говоря, речь шла о малоизвестных офицерах, к тому же невысокого звания. Их также открыл Гитлер, почувствовавший в них людей, способных усвоить его идеи. Он же поспособствовал их продвижению по служебной лестнице, доверив им командование и обеспечив необходимыми средствами. Но таких было немного. Большинство же немецких генералов, упрямо не желавших признавать эти новшества вплоть до 1940 г., оставались высококвалифицированными специалистами по устаревшей стратегии, которая никоим образом не смогла бы обеспечить ни полный захват Польши в трёхнедельный срок, ни, тем более, фантастичный танковый бросок от Седана к Нанту и Лиону в мае-июне 1940 г.
В военной области Гитлер был первооткрывателем. Обычно говорят о допущенных им ошибках. Но, в тех условиях, когда ему приходилось непрестанно изобретать в этой области, было бы удивительно, если бы он не совершил ни одной. Помимо стратегии совместного использования наземных механизированных и воздушных сил, — которую будут изучать в военных академиях до Конца Света — он разработал такие разноплановые операции, как высадка в Норвегии, захват Крита, применение танковых подразделений для войны в пустынях Африки — о чём ранее никто даже не мог подумать — и так далее, вплоть до воздушных мостов. Воздушный мост в Сталинград был столь же трудным, сложным и опасным, как и тот, что организовали американцы для снабжения Берлина спустя несколько лет.